Глава 2
КУПИДОНЧИК В ШКАФУ

Во всей Москве не было семейства зануднее, склочнее и невыносимее, чем семейство Дурневых. Состояло оно из дяди Германа, тети Нинели и их дочки Пипы (сокращенно от Пенелопы). Даже не верилось, что Дурневы состояли в родстве с Гроттерами. Правда, родство это было дальним: дядя Герман приходился троюродным племянником бабушки Леопольда Гроттера, отца Тани.
Других родственников среди лопухоидов у Гроттеров не было. Именно по этой причине, когда Танины родители погибли в схватке с Чумой-дель-Торт, Сарданапал и Медузия подкинули годовалую девочку дяде Герману, положив ее ему на порог в футляре от контрабаса.
С этим футляром из драконьей кожи Таня и стояла теперь у дверей квартиры Дурневых. Только сейчас в футляре у нее лежал летающий контрабас, а в левой руке она держала сверток с Черными Шторами, перевязанный особым, обуздывающим магию шнурком. Пока шнурок был цел, Шторы были не в состоянии выкинуть ни один из своих фокусов.
Рядом с Таниной ногой стоял чемодан, в котором вполголоса переругивались привидения. Дама донимала поручика рассказами о своих болячках, которых было у нее больше, чем значилось в медицинской энциклопедии. Во всяком случае, за те долгие часы, что Таня летела над океаном, сжимая коленями лакированные бока контрабаса, Дама успела перечислить только те свои недуги, которые начинались на букву “а”.
Тане это чем-то напомнило дядю Германа с его чудовищной мнительностью. Стоило Дурневу случайно чихнуть, как он немедленно ехал консультироваться к своему доктору. Если же к чиху добавлялся еще и насморк, дядя Герман ложился на кровать, скрещивал на груди ручки и принимался многословно прощаться с тетей Нинелью и Пипой.
“Два месяца! Я должна прожить тут целых два месяца!” - повторяла Таня, с тоской глядя на дверь и не решаясь нажать на кнопку звонка.
- Тише! Я сейчас буду звонить! - сказала она разошедшимся призракам.
- Ухти-пухти, как страшно! Я уже в обмороке! - хохоча, завопил поручик Ржевский.
- Как, ты сказала, зовут твоих родственников? Дядя Пульман и тетя Фланель? Я покажу им мои гланды и расскажу про печеночные колики!.. Уверена, это будет для них поучительно! - с воодушевлением сказала Недолеченная Дама.
- О да! О да! Куда уж интереснее! - передразнил поручик. - У меня просто голова от интереса отваливается! Ой, держите ее!.. Чмяк!
Недолеченная Дама громко взвизгнула.
- А вы, армейский остряк, приставьте свою голову на место! Нашли, где головами разбрасываться!.. Брр, мерзость какая! Она так противно моргает у меня на коленях! - сердито крикнула она.
Поручик снова разразился идиотским смехом.
- Я вас предупреждала! Или сидите тихо, или...
Короче, сами напросились! - Таня поправила на чемодане сургучную печать, и оба привидения мигом притихли.
Набравшись храбрости, Таня нажала на кнопку звонка.
“Интересно, как Дурневы отнесутся к моему возвращению? Скорее всего, не очень обрадуются!” - подумала она.
Дребезг звонка еще не смолк, а в квартире уже залаяла такса. Таксу звали Полтора Километра. Толстая и склочная, она была достойным членом семейства Дурневых. Ее любимым занятием было хватать гостей за пятки. Если же ее прогоняли в коридор, то Полтора Километра от злости пускала слюну в стоящие там ботинки.
Еще через полминуты в глубине квартиры распахнулась дверь, и по линолеуму гулко забухали толстые пятки. Таня поежилась. Тетя Нинель! Ее шаги можно было узнать из тысячи.
- Почему ты лаешь, мой крысеночек? Иди к мамуле на ручки! - засюсюкала тетя Нинель.
Ее толстые пятки перестали, наконец, шлепать, и Таня поняла, что ее пристально разглядывают в глазок.
- О, нет! - дурным голосом взвыла тетя Нинель. - О, нет! Герман! Герман! Это твоя племянница! Недаром меня сегодня всю ночь душил какой-то скелет!
Послышались еще чьи-то шаги. На этот раз они были негромкие и звучали примерно так: “цук-цук-цук”. Дядя Герман был втрое легче своей супруги. Тощий, с зеленым лицом, он сильно смахивал на вурдалака. И даже, кажется, был в родстве с графом Дракулой. Но не по Таниной линии, а по какой-то совсем другой. Так, во всяком случае, утверждала Ягге.
Вот только, в отличие от своего клыкастого родственника, дядя Герман не был магом. И вообще не верил в волшебство. Вот бы он удивился, если бы узнал, что эти несколько месяцев Таня жила не на вокзале, а училась в настоящей школе для магов.
- Да, это она! Я же говорил: ударят морозы, и она притащится как миленькая! - услышала Таня ехидный голос дяди Герману. - Пипа, Пипа, иди сюда! Посмотри и ты тоже!
Догадавшись, что у глазка сейчас появится злорадствующая Пипа, Таня в профилактических целях высунула язык. Ей было хорошо известно, что дурневская дочка терпеть ее не может. Все раннее детство Тани было отравлено общением с Пипой. Сколько раз она обижала Таню, запирала на лоджии, ябедничала, устраивала пакости! За то время, что Таня была в школе магии Тибидохс, Пипа едва ли могла измениться к лучшему.
- Танька Гроттер! О нет! Только ее тут не хватало! Я так надеялась, что с ней что-нибудь случилось! Что ей кирпич на голову упал или ее в тюрьму посадили! - завопила Пипа, отрываясь от глазка.
- Пипочка, что ты говоришь? Так нельзя говорить. Мы должны жалеть бедную сироту. Она же не виновата, что у нее были никчемные родители и она сама точно такая же никчемная, - елейным голоском сказала тетя Нинель.
- Не-ет! Мам, пап, не открывайте! Давайте забаррикадируемся и не впустим ее! Пусть катится откуда пришла! - завизжала Пипа, повисая у своей мамаши на ноге.
- Успокойся, Пипочка! Нельзя ее не впускать. Об этом узнают журналисты и испортят твоему папе карьеру. Лучше потом мы потихоньку сплавим ее в интернат строгого режима для детей с уголовными наклонностями, - зашептала тетя Нинель.
- Почему потом, а не прямо сейчас? - закричала Пипа. - Если вы ее впустите, я уйду из дома! Это из-за нее я хожу лысая! И чаем меня тоже она ошпарила!..
Дайте ей коврик, и пусть ночует на лестнице! Ясно вам?
Однако тетя Нинель и дядя Герман решили иначе. Щелкнул замок, дверь распахнулась, и Таня оказалась лицом к лицу с Дурневыми. Впереди всех неприступным бастионом возвышалась тетя Нинель, похожая на бегемота в домашнем халате и мягких тапочках. В руках у нее клокотала такса. Чуть сбоку стоял дядя Герман, а из-за спины у него выглядывала Пипа.
Волосы, которых Пипа лишилась, попытавшись залить клеем волшебную книгу, успели слегка отрасти и теперь торчали коротким колючим ежиком. Зато прыщей у Пипы стало вчетверо больше. И еще Пипа была в пижаме. “Значит, у лопухоидов теперь ночь! Ой, я же сама видела, что ночь! Как же я сразу не сообразила? Перебудила их!” - спохватилась Таня.
Однако в данном случае это обстоятельство сыграло ей на руку.
- Ты знаешь, сколько времени? Почти три часа! - раздраженно сказала тетя Нинель. - Сегодня уже поздно, я завтра с тобой поговорю!
Дядя Герман пока молчал, однако его маленькие глазки злобно сверлили незнакомый кожаный чемодан и сверток с Черными Шторами. Таня догадалась, что сейчас Дурнев непременно поинтересуется, что это такое и где она взяла эти вещи.
- Дядя Герман, а как поживают ваши кролики? - спросила она, надеясь смягчить его. - Уже спят?
Ее вопрос - самый, казалось бы, невинный - заставил всех Дурневых посинеть от злости. Они терпеть не могли вспоминать об этом эпизоде в их жизни. О том, как дядя Герман, пытаясь дать Тане затрещину, попал рукой по магическому контрабасу. А волшебные инструменты не любят, когда с ними так обращаются. В результате дядя Герман возомнил себя кроликом Сюсюкалкой, завел в квартире целых сто ушастых собратьев и даже дал интервью по телевизору, заявив, что отказывается от политической карьеры, потому что обожает животных...
- Чтоб я больше не слышала о кроликах! Мы их отдали в зоопарк! Ясно тебе? Хищников тоже надо кормить, - злорадно произнесла тетя Нинель.
- Между прочим, папулю снова избрали депутатом! Избиратели почти единогласно проголосовали за него после того интервью... Папуля теперь жутко популярен! У него даже автографы берут! - добавила Пипа.
- Но ведь дядя Герман... Он и правда их любил! Он же сам был кроликом Сюсю... - удивилась Таня.
Дядя Герман затопал ногами. Так как он был очень тощий, то, чтобы топать громче, ему приходилось высоко подпрыгивать.
- НЕТ! Молчать! Никем я не был! Я Герман Дурнев - депутат! Глава самой доброй фракции и председатель самого гуманного комитета! Ясно тебе? - брызжа слюной, взревел он.
Он так позеленел, что Таня испугалась, что он ее ударит, и на всякий случай отодвинулась.
- Ясно, ясно. Вообще-то я уже иду спать... - сказала она, грустно подумав, что как кролик дядя Герман был куда симпатичнее.
Хоть дядя Герман едва ее не придушил, зато воспоминание о “морковно-капустном” периоде его жизни заставило самого доброго депутата забыть про подозрительный чемодан. Он сжал руками виски и, раскачиваясь как маятник, ушел в спальню. За ним, семеня короткими ножками, убежала Пипа. С Таней осталась только тетя Нинель.
- Сейчас зима, на лоджии холодно, поэтому ляжешь в большой комнате! И попробуй только шастать ночью по квартире - шкуру спущу! Свет не включать! Телевизор не трогать! - сказала она, глядя куда-то в стену над Таниной головой.
Тетя Нинель закрыла входную дверь на все замки, задвинула цепочку и удалилась вслед за дядей Германом.
“Добро пожаловать! Вот я и дома!” - грустно подумала Таня.
Забравшись на диван, она обхватила руками колени. Ей вспомнилось прощание с Баб-Ягуном и Ванькой Валялкиным. Расставаясь, они обменялись адресами. Будут ли они писать? Всего шесть часов назад она вылетела из Тибидохса, но уже теперь одиночество глодало ее как червь. Ей ужасно нужен был кто-то близкий и любящий, кому можно обо всем рассказать.
Она задвинула чемодан с привидениями под диван, положила сверток с Черными Шторами на кресло и легла, прижав к себе контрабас.
- Только ты у меня остался! Даже не знаю, сможем ли мы здесь с тобой летать? - всхлипывая, сказала она контрабасу.
Струны контрабаса печально загудели.

* * *

Потянулись тоскливейшие дни. Дурневы словно сговорились отравить Тане жизнь, сделать ее как можно невыносимее.
Пипа шпионила за ней целыми днями и чуть что мчалась ябедничать. Тетя Нинель донимала бесконечными придирками, а дядя Герман вообще ее не заме - чал, словно вместо Тани было пустое место. Он даже по имени к ней почти не обращался, а когда однажды в кухне Таня случайно села на его стул, дядя Герман брезгливо потребовал: “Уберите это отсюда! Это здесь не сидело!”
Зато когда к ним приходили журналисты, дядя Герман неузнаваемо преображался. Он заставлял Таню сесть рядом с собой, обнимал ее за плечи и говорил:
- Я ужасно рад, что она нашлась! Она мне как родная! Хотя, знаете, с этой девчонкой столько проблем. Мы с женой взяли ее из трудной семьи...
- Почти что с помойки! - немедленно влезала Пипа.
- Дочка! Это невежливо! - фальшиво ужасалась тетя Нинель, но тотчас начинала громко шептать: - Хотя, говоря по секрету, так оно и было... Каких трудов нам стоило ее отмыть и элементарно научить пользоваться ножом и вилкой!
Таня терпеливо сносила все это, хотя была чистоплотнее Пипы в сто раз, а уж вилкой пользовалась явно лучше самой тети Нинели, которая чистила ею ногти. Просто Дурневы обожали говорить гадости про Леопольда Гроттера и его жену Софью.
До десяти лет Таня не знала, что ее родители погибли. Она думала, что ее папа сидит в тюрьме, а мама попрошайничает на вокзале. Так ей, во всяком случае, врали Дурневы. Лишь в Тибидохсе она узнала правду, что Леопольд и Софья Гроттеры были величайшими магами и погибли, защищая ее, когда Тане не исполнилось еще и года.
В школе же - в ее старой лопухоидной школе - все было вообще кошмарно. Таня и не предполагала, что успела так от нее отвыкнуть. Все предметы казались ей ужасно бестолковыми. Не было ни летающих журналов, ни закопченных котлов, ни преподавателей, спускавшихся с потолка на гамаке, как профессор Клопп. Никто не лечил на уроках грифонов, как Тарарах, и не накладывал сглаза, как Зубодериха, чтобы веселее было учить заклинания. Все было скучно и обычно. А самое скверное, что не было магического пилотажа - любимого предмета Тани.
Одноклассники, науськанные Пипой, смотрели на Таню подозрительно и все допытывались, куда подевалась ее родинка с кончика носа. Она что, пластическую операцию сделала? Откуда им было знать, что то, что они принимали за некрасивую родинку, на самом деле было талисманом Четырех Стихий, исчезнувшим во время схватки Тани с Чумой-дель-Торт?
Зато Генка Бульонов - бестолковый увалень, когда-то случайно подглядевший, как Таня летает на контрабасе, - ходил за ней по пятам и приставал с дурацкими расспросами. Вскоре Тане это надоело, и она всерьез стала подумывать, не наложить ли на него, чтобы он отстал, какую-нибудь небольшую порчу.

* * *

Вернувшись в пятницу из школы, Таня обнаружила, что тетя Нинель стоит у кресла и держит в руках сверток с Черными Шторами.
“Вот дырявая голова! И почему я их не спрятала?” - спохватилась девочка.
Крича “Не открывайте его! Не надо!”, Таня бросилась к свертку, но тетя Нинель уже щелкнула ножницами. Перерезанный магический шнурок скользнул на пол и, превратившись в юркую змейку, быстро уполз за батарею.
- Какие тяжелые кисти! А знаешь, ничего! Старомодные, но стиль есть!.. Где ты их взяла? - подозрительно спросила Дурнева, разглядывая шторы на свет.
- Мне их дали...
- Ах да, знаю... тот самый чокнутый старичок! - презрительно воскликнула тетя Нинель.
Зная, что Дурневы все равно ей не поверят, Таня ничего не рассказала им про Тибидохс. Они же отчего-то решили, что девочка прожила целый месяц у какого-то старичка и его жены, адрес которых отказывается говорить, И этот-то задвинутый старичок якобы и подарил Тане шторы и чемодан.
- Знаешь, что я решила? Я повешу их у себя в спальне! Это будет стильно! - заявила тетя Нинель. - Только вначале их нужно сдать в химчистку! На них грязи три килограмма!
- Их нельзя в химчистку! Ни в коем случае! - испугалась Таня, заметив, что края штор гневно затрепетали.
Как всякий уважающий себя волшебный предмет, шторы ужасно гордились, что их не стирали со времен Древнира.
- Можно - нельзя... У тебя спросить забыла! Марш делать уроки! - фыркнула тетя Нинель и ушла, перекинув Черные Шторы через плечо.
Разумеется, она не могла заметить того, что отлично было видно стоявшей позади Тане. А именно, что Черные Шторы мстительно изобразили скрещенные кости и череп. Причем череп неуловимо смахивал почему-то на лицо тети Нинели.
Таня вздохнула, сообразив, что тетю Нинель ей не переубедить. Она толстокожая как бегемот и упрямая как целое стадо ослов.
- Ну и ладно! Я предупреждала. Зато теперь она не будет жаловаться на бессонницу! - пробурчала Таня и заглянула под диван, проверяя, цел ли чемодан с привидениями.
Чемодан был на месте, и Таня успокоилась. Значит, Пипа сюда еще не добралась, хотя и шастала все время где-нибудь поблизости.

* * *

Той ночью Таня долго не могла заснуть. Она лежала на диване, смотрела в белеющий над головой потолок со здоровенной хрустальной люстрой, похожей на осиное гнездо, и думала о Тибидохсе.
За окном выла вьюга. Она подхватывала сухой колючий снег, кружила его и бросала в окно. Тане постоянно казалось, что кто-то барабанит в стекло, поэтому, когда в форточку на самом деле постучали, она не сразу обратила на это внимание.
Только когда стук стал совсем уж громким, Таня повернулась и... едва не закричала от восторга! Невероятно! Снаружи висел купидончик в красных подтяжках, продрогший до невозможности.
Купидоны, или амуры, были почтальонами волшебного мира. Целыми днями с сумками через плечо они носились от одного мага к другому и раздавали им письма, посылки и телеграммы.
Таня распахнула форточку. Купидончик влетел в комнату и, сердито попискивая, принялся вытряхивать снег из колчана со стрелами. Потом он точно так же стал трясти свою почтальонскую сумку, и из нее выпало два конверта, слегка размокших от снега. Одно письмо было от Баб-Ягуна, другое от Ваньки Валялкина.
- Ура! Почта! - обрадовалась Таня, прижимая письма к груди.
Так и не решив, какое из двух читать первым, она с закрытыми глазами перетасовала конверты и открыла тот, что оказался сверху. В нем было послание от Ваньки Валялкина.

“Привет! - писал Ванька. - У меня вроде все нормально. К родителям я не пошел, ты же знаешь, какие они у меня. Пьют просто жутко. По если бы я к ним заявился, стали бы за ремень хвататься - это ясное дело.
Живу я теперь у бабушки, скучаю по Тибидохсу... Помнишь, как здорово было лечить жар-птиц и единорогов? А вот с гарпиями лучше не связываться: они кошмарно пахнут и когти у них острые.
Тут недавно в школе один парень, старше меня, ему уже тринадцать, стал задираться, влез в мой рюкзак и выпил настойку для русалок. Рыбья чешуя ему страшно не идет, ведь она у него и на ладонях, и на щеках, и на шее, а я не знаю, как сделать, чтобы она пропала. Написал Тарараху, но он пока не ответил. Даже не знаю, ответит ли, потому что с грамотой у питекантропов не ахти. Но ведь Тарарах и попросить кого-нибудь может, если захочет... Того же Клоппа, или Ягге, или Зубодериху. С другой стороны, этому парню так и надо, потому что он мне просто житья не давал. Вот такие вот дела! И ты мне тоже пиши, не пропадай.
Я часто о тебе вспоминаю. Ведь ты же знаешь, что я... (дальше несколько слов были много-много раз зачеркнуты). Короче, пока! Пиши!
Кстати, совсем забыл тебе сказать. Недавно я видел огромную птицу. Ну ужасно похожа на Мертвого Грифа! Правда, я так и не понял, он это или не он. Если он, непонятно, что он делает в мире у лопухоидов? Ну все, еще раз пока, на всякий случай будь поосторожнее.
Твой друг Ванька”.

Внимательно рассмотрев на свет зачеркнутые слова, Таня засмеялась и вскрыла конверт от Баб-Ягуна. Если Ванька написал свое письмо на обычном листе, криво вырванном из школьной тетради, то Баб-Ягун использовал большой кусок бересты. На обратной стороне бересты был рецепт его бабки Ягге, в котором она прописывала кому-то крокодильи слезы и молодильные яблоки.
Письмо Баб-Ягуна было совершенно в его духе, то есть без “здрасьте”, без “до свидания”, даже без знаков препинания. Сплошной поток сознания: что вижу, то и пишу.
Зато пришло оно не откуда-нибудь, а из самого Тибидохса. Баб-Ягун был единственным учеником, которому позволили остаться в школе на время ремонта. Сарданапал просто не мог никуда его отдать, потому что у Баб-Ягуна не было родственников в мире у лопухоидов. Вообще никого не было, кроме Ягге.

“Я тут недавно пылесос разобрал поставил новую насадку на трубу теперь он у меня не будет чихать при взлете Правда бабушка говорит всякий раз как я чиню пылесос она мне потом кости сращивает потому что нечего внутрь лезть если руки растут как у меня а как они у меня растут нормально как у всех Интересно а ты когда-нибудь разбирала свой контрабас хотя там наверное ничего внутри нет стоящего Таня ты отлично играешь в драконбол мы все время с бабусей тебя вспоминаем как ты здорово забросила тогда пламягасительный мяч в пасть дракону оборотней мы тогда все просто обалдели кое-кто вообще чуть со скамейки не грохнулся Жаль только матч не был закончен потому что драконы подрались а этот свинья Шурасик перерубил волос Древнира и заварил всю эту кашу ну да ладно авось еще поиграем Недавно я был в ангарах у драконов Гоярын теперь в спячке а у Ртутного рана от копья уже заросла хотя Тарарах каждый день к нему приходит как и раньше
Тут чего-то странное в Тибидохсе творится мне ничего не говорят да только Поклеп как ты помнишь перекрыл Главную Лестницу и они все чего-то боятся понаставили всюду кучу заклинаний Просто невозможно стало ходить каждую секунду чего-то срабатывает А еще тут сейчас такая стройка идет что ого-го домовых отовсюду собралось и леших и великанов и нежити всякой ну прям не поверишь сколько Строят днем и ночью Усыня с Горыней только успевают им камни подносить а Дубыня не носит потому что ему подвесной мост на голову упал Он хотел выяснить как мост работает и сунулся макушкой Бабуся говорит другого бы прибило а он ничего только получил сотрясение мозга и с тех пор все время хихикает но скоро перестанет
Как там твой дядя Герман не очень достает если очень ты мне скажи я с ним разберусь Он ведь такой же вредный как Та-Кого-Нет Да вот еще одна новость Когда в подвале разбирали завалы Ту-Кого-Нет не нашли Сарданапал говорит ничего страшного но ведь должно было хоть маленькое пятнышко остаться
Недавно я слышал как Зубодериха говорила про это с Тарарахом только они сразу замолчали когда меня увидели и велели мне идти куда я шел а я никуда не шел я так просто гулял потому что мне одному тут скучно бабуся говорит уроки учи но чего я больной учиться когда никто не учится и занятий нет
Может я скоро попытаюсь пробраться на ту Лестницу которую Поклеп перекрыл потому что ужасно неудобно все время далеко ходить Лестница как Лестница чего там может быть страшного
Ну все я пошел а то купидону надоело ждать пока я письмо закончу и он туту бабуси конфеты искал и все настойки разлил ну и влетит же мне потому что он то улетит а бабуся у меня с характером Ей обязательно надо кому-нибудь по первое число всыпать”.

Таня перечла письмо Баб-Ягуна два или три раза, прежде чем разобралась в его каракулях.
“Опять свой пылесос разобрал!” - весело подумала она, решив, что Баб-Ягун ничуть не изменился. Все так же любит возиться с магической техникой. Лучше бы он, правда, унял свои беспокойные ручки, потому что пылесос с вертикальным взлетом штука деликатная и требует особого обращения.
Тане захотелось заодно перечитать и письмо от Ваньки, но тут кто-то принялся возмущенно попискивать и дергать ее за ночную рубашку Купидончик! Она совсем о нем забыла! Тане стало совестно, что она не побеспокоилась о почтальоне.
- Ты замерз? Хочешь у батареи погреться? - спросила она.
Купидончик замотал головой и показал пальцем сперва на свой рот, а затем на живот. Он явно требовал, чтобы его накормили. Пухлые купидончики были ужасными сладкоежками. Недаром за доставку почты с ними обычно рассчитывались пирожными или конфетами. Никаких других средств оплаты они не признавали.
- Хорошо. Пошли на кухню. Только тихо... А то еще проснется кто-нибудь, - прошептала Таня и первой выскользнула в коридор.
Квартира самого доброго депутата, родственника графа Дракулы, Германа Дурнева была совсем немаленькой. Одних только туалетов тут было целых три штуки, а в коридоре отыскалось даже место для пальмы. Вот только Тане было здесь неуютно. Куда больше ей нравились запутанные лабиринты Тибидохса - с гудящими сквозняками, с таинственными ларями в нишах и с проеденными молью турецкими коврами-самолетами, в которых мягко утопали ноги.
Купидончик, не отставая, летел за Таней, в предвкушении сладкого хлопая подтяжками. В темноте он не разглядел поворота и врезался лбом в дверь комнаты Пипы. Бабах!
- Кто ко мне приперся? Чего надо? - сонным голосом крикнула из-за двери дочка дяди Германа.
Купидончик, растирая на лбу шишку, принялся возмущенно пищать, высказывая все, что думает об этой двери. Таня схватила его и зажала рот.
- Я спрашиваю: кто там? - нервно повторила из-за двери Пипа.
Таня поняла, что еще секунда - и она начнет визжать. Надо было срочно что-то придумать.
- Ав-ав! - негромко гавкнула Таня, царапая ногтями дверь. Уж что-что, а таксу она умела передразнивать просто отлично.
Услышав знакомый лай, Пипа мигом утихомирилась.
- Убирайся отсюда, Полтора Километра! Не пущу! Ты мне тапки обслюнявишь! - зевнула она, падая носом в подушку.
На кухне у шкафа, в котором тетя Нинель хранила сладкое, Таня в замешательстве остановилась. Она была уверена, что Пипа еще с вечера обклеила шкаф секретными нитками и волосками. Если хоть один из них будет оборван, завтра поднимется страшный визг.
Но откуда Пипе было знать про существование отличного заклинания “Туманус прошмыгус”, которому Таня обучилась у Гробыни? Тому, кто использовал это черномагическое заклинание, можно было не опасаться замков и запоров. Правда, во все запертые двери входить нужно было только спиной вперед.
Прошептав: “Туманус прошмыгус!” - Таня отвернулась и, просунув руку сквозь дверцу шкафа, принялась шарить внутри. Зашуршали многочисленные пакеты. Хотя тетя Нинель вечно сидела на диете, это не мешало ей регулярно пополнять запасы.
- Ага, вот... Ты что хочешь: печенье, вафли, конфеты, пирожные, шоколад или мармелад? - спросила Таня, на ощупь определяя, что где лежит.
Купидончик начал возбужденно подпрыгивать и стучать себя по животу, показывая, что хочет абсолютно все.
- А не лопнешь? - удивилась Таня. - Ну ладно, ты сам хотел.
Когда через полчаса она выложила на стол последнее пирожное, купидончик не смог даже пропихнуть его в рот, хотя пытался сделать это обеими руками. Его живот растянулся как резиновая груша, а подтяжки, казалось, готовы были лопнуть.
Благодарно пискнув, купидончик замахал крылышками и попытался взлететь. Однако самое большее, что у него получилось, это оторваться на полметра. Здесь силы окончательно оставили перекормленного почтальона. Он осоловело захлопал глазками, блаженно улыбнулся, сложил крылышки и - с ужасным грохотом рухнул носом на стол. Таня бросилась к нему. Она была убеждена, что купидончик свернул себе шею, но свернувшие шею так сладко не посапывают и не подкладывают под щеку упаковку от вафлей. Таня запоздало вспомнила, что Медузия на занятиях по нежитеведению советовала им ни в коем случае не перекармливать купидонов, потому что они не знают чувства меры. Но он так умильно просил, что она не удержалась.
“И что мне теперь с ним делать?” - подумала Таня. Ругая себя, она стала сметать со стола крошки, но тут в глубине квартиры послышались чьи-то торопливые шаги. Размышлять было уже некогда. Подхватив купидончика на руки, Таня ухитрилась затолкать его в посудный шкафчик. Едва она захлопнула дверцу, как кто-то ворвался в кухню.
Вспыхнул свет. Ослепленная Таня закрыла глаза. Когда же она вновь обрела способность видеть, то обнаружила, что перед ней вырос разъяренный дядя Герман. У его ног заливалась лаем предательница-такса.
- Что ты тут делаешь? Кто тебе разрешил приходить ночью на кухню? Ты же знаешь, как я чутко сплю! - взревел дядя Герман. - Тебе мало было на ужин рисовой каши?
- Нет, не мало. Я обожаю, когда каша прилипает к тарелке, - сказала Таня, пытаясь незаметно затолкать ногой под стол фольгу от шоколада.
Разумеется, от проницательных глаз самого доброго депутата это не укрылось.
- Лжешь! Ты наглая испорченная лгунья! Вся в своего отца! - прошипел он. - Живо иди к себе и не смей никуда выходить! Утром я с тобой разберусь!
Таня повернулась и, пожав плечами, отправилась в свою комнату. Дядя Герман, раздраженно сопя, тащился за ней следом. На кухне осталась одна такса. Она подозрительно огляделась, принюхалась и принялась рычать на посудный шкафчик.
Через некоторое время дверца шкафчика распахнулась. Оттуда выглянул сердитый купидончик, на голове у которого была нахлобучена любимая синяя чашка тети Нинели. Увидев купидончика, Полтора Километра зачихала от злости.
Купидончик не выносил бытового хамства. Недолго думая, он столкнул на таксу большую кастрюлю, накрывшую ее с головой. Испуганно взвизгивая, кастрюля заползла под стул. Зевнув, купидончик аккуратно закрыл дверцы, подложил себе под голову колчан и вновь заснул.

* * *

Утром Таня ждала от Дурневых разноса и даже сурового наказания, но дядя Герман рано уехал по делам, а тетя Нинель была во вполне благодушном настроении. Когда Таня пришла на кухню, она сидела за столом и ела лимон. Стоило Тане взглянуть на это, у нее сразу свело челюсти. Сама же тетя Нинель даже не морщилась.
- Каждый уважающий себя человек должен обязательно съесть с утра целый лимон! - бодро сообщила она девочке. - Это крайне полезно! Восстанавливает кислотность и очищает мозговые извилины от излишней информации! Подай мне, пожалуйста, блюдце! Мне некуда выплевывать косточки!
Таня двинулась было к посудному шкафчику, но внезапно сообразила, что там спит переевший почтальон.
- Чего копаешься? Хочешь, чтобы я сама встала? - нетерпеливо крикнула тетя Нинель.
- Не надо, я сама! - стараясь загородить спиной дверцу, Таня осторожно приоткрыла шкафчик и с облегчением перевела дух. Купидончик исчез. Похоже было, что он проснулся рано утром и улетел.
Таня передала тетке блюдце и села рядом.
- Ах да! Сегодня утром принесли из химчистки твои шторы... - сказала Дурнева.
- Уже? - испуганно спросила Таня. Она не думала, что в химчистке управятся так быстро.
Тетя Нинель подняла брови.
- Для меня это тоже было неожиданно. Кстати, я раньше почему-то не замечала, что у нас в химчистке работают одни заики, - сказала она.
“Вскоре тут тоже будут жить одни заики”, - подумала Таня, но распространяться не стала. Зачем загружать очищенные лимоном извилины тети Нинели излишней информацией?
Из-под стола донеслось тявканье. Полтора Километра, смягченная и рассеянная, лежала на коврике и умильно смотрела на старую кепку дяди Германа, которую самый добрый депутат обычно нахлобучивал в теплое время года, оберегая темечко от солнечного удара. На лбу у таксы была шишка, а рядом с кепкой лежала перевернутая кастрюля.
В воскресенье сразу после завтрака тетя Нинель и Пипа уехали в клуб играть в боулинг. Таню они не взяли, да она и не рвалась. После драконбола все остальные игры кажутся неинтересными. Да и разве что-то может сравниться с тем, когда вокруг свистит ветер, а ты, сжимая коленями контрабас, уносишься от настигающего тебя дракона, а потом, резко уйдя в пике, забрасываешь ему в пасть пламягасительный или перцовый мяч?
Воспользовавшись тем, что ей никто не мешает, Таня написала ответы Ваньке Валялкину и Баб-Ягуну. “Спрячу их под ковер, а ночью отправлю!” - решила она.
Вызывать купидона днем было опасно. Пухлый мальчуган с крылышками, щеголявший красными подтяжками, наверняка бросился бы в глаза лопухоидам.
Таня выдвинула из-под дивана кожаный футляр, ладонью стерла с него пыль и щелкнула старинной застежкой. Крышка откинулась, и девочка увидела магический контрабас мастера Феофила Гроттера - великого изобретателя и не менее великого ворчуна, чей голос жил теперь в ее кольце.
В Тибидохсе Таня тренировалась каждый день, и теперь, стоило ей взглянуть на инструмент, у нее появилось неудержимое желание вновь испытать восторг полета.
“Конечно, Медузия и Сарданапал предупреждали. Лопухоиды, мол, увидят, и все такое... Но ведь должна же я практиковаться, а то как весной играть в драконбол? А чтобы лопухоиды не заметили, я просто наберу нужную высоту и все. Не станут же они всматриваться в крошечное пятнышко, да еще и против солнца?” - легко находя себе оправдание, подумала Таня.
Она оделась и, захватив контрабас, выскользнула на лоджию.
Был солнечный морозный полдень. Выпавший за ночь снег искрился так, что глазам больно было на него смотреть. Таня забралась на контрабас, поудобнее перехватила смычок и, шепнув: “Торопыгус угорелус”, выпустила из кольца зеленую искру.
У-у-у!
В тот же миг контрабас сорвался с места и пулей взмыл в небо. Недаром Таня использовала самое скоростное из всех существующих полетных заклинаний. Мгновение - и она уже неслась, ловко лавируя между многоэтажными домами. Когда ей нужно было сделать вираж, она наклонялась вперед, крепко обнимала локтем гриф и смычком указывала контрабасу направление.
Воображая, что за ней гонится дракон противника, Таня то круто взмывала ввысь, то камнем падала вниз, уходя от его атак. Ей давно хотелось отработать прием, который Соловей О.Разбойник, черный маг и их тренер по магическому пилотажу, называл “мгновенным перевертоном”.
Суть “мгновенного перевертона” заключалась в том, чтобы, удирая от дракона, ловко перевернуться на своем инструменте и, продолжая лететь спиной вперед, забросить мяч прямо в распахнутую пасть. После этого надо было резко откинуться назад и направить летающий инструмент в отвесное пике.
Казалось бы, просто, но на словах все просто, на деле же перевернуться на стремительно несущемся инструменте, ухитрившись не потерять при этом смычок, почти нереально. А ведь сразу после броска нужно еще увернуться от драконьего пламени, которое он наверняка выдохнет, и пронестись над самой землей, не врезавшись в нее.
“Вот бы Баб-Ягун удивился, если бы у меня получилось! Особенно во время матча! Да он бы просто в осадок выпал! А Гробыня? Да она от досады поотгрызала бы все ногти вместе с пальцами!” - мечтала Таня.
Раз за разом она отрабатывала “мгновенный перевертон” и упорно сталкивалась с тем, что во время поворота невозможно удержать смычок ровно. Контрабас начинал вихлять и терял скорость, а значит, будь поблизости дракон, она бы точно уже оказалась у него в пасти.
“А если бы мне сейчас пас дали? Брякнула бы мяч на голову главному арбитру! А арбитры терпеть не могут, когда на них сверху валятся мячи, особенно перцовые...” - недовольно размышляла Таня.
После двадцатиминутной тренировки она окончательно уверилась, что нестись на контрабасе спиной вперед по силам далеко не каждому. Тут одно из двух: надо быть или прирожденным драконболистом, али полным психом! Да и неудивительно, кто еще отважится лететь вслепую, не видя, а скорее угадывая, что происходит за спиной? Поток морозного воздуха буквально сбивает с инструмента, а тем временем за спиной неизвестно откуда вырастает стрела подъемного крана или узкая башня многоэтажки.
Таня ловко проскользнула под грифом у контрабаса и села уже нормально, лицом вперед. Перед ней серело четыре одинаковых девятиэтажных дома, сомкнувшихся вокруг футбольной площадки во дворе. Девочка слегка наклонилась вперед и, вытянув руку со смычком, ушла в пике, решив проскочить между домами. Контрабас послушно нырнул вниз.
Она уже собралась вновь набирать высоту, как вдруг на одной из крыш мелькнула фигура в оранжевом плаще. Таня еще удивилась, что лопухоиды носят такие же плащи, как маги, как вдруг фигура вскинула руку, а в следующий миг смычок в руках у девочки вспыхнул.
Вначале пламя охватило лишь его кончик, но уже через секунду пылал он весь, а огонь подбирался к кисти. Таня завопила и от неожиданности едва не разжала руку. Лишь в последний момент она вспомнила, что бросать смычок нельзя. Без него контрабас станет неуправляемым и разобьется. Морщась от боли, Таня еще крепче вцепилась в пылающий смычок и, выкрикнув подстраховочное заклинание: “Ойойойс шмякис брякис”, стала снижаться. Тут уже и речи не было о том, чтобы приземлиться красиво. Главное, не сломать себе шею и постараться не разбить инструмент.
Тридцать метров, двадцать... Между домами белели сугробы. Земля стремительно приближалась. Контрабас почти уже не повиновался смычку. Таня видела, что падает прямо на электропровода. Если она на такой скорости врежется в провод, он просто перерубит ее или отсечет ноги.
Мгновенный перевертон! Иного выхода нет. Таня быстро изогнулась и всей своей тяжестью откинулась назад, как в самом сложном, заключительном элементе “мгновенного перевертона”. И перевертон получился! Получился в самых невероятных обстоятельствах! Прижавшись спиной к контрабасу и слившись с ним в одно целое, девочка проскользнула между проводами, ухитрившись не задеть ни один!
- Чебурыхнус парашютис! - выкрикнула она тормозящее заклинание.
Перстень дедушки Феофила поспешно выстрелил зеленую искру. Спасибо хоть обошелся на этот раз без докучливых нотаций.
И - заклинание сработало, сработало в самый последний миг!!! У земли контрабас вновь, уже в последний раз, послушался смычка, от которого оставался один оплавленный обрубок. Он снизил скорость, завис в воздухе и довольно безобидно рухнул в большой сугроб.
Скатившись с инструмента, Таня отбросила смычок и торопливо сунула обожженную ладонь в снег. Ледяные иголочки приятно закололи покрасневшую кожу. На трех пальцах правой руки уже начинали вздуваться волдыри.
Внезапно голова у Тани закружилась. Какое-то недавнее воспоминание пронзило ее, ударило оплеухой. Фигура на крыше!
Продолжая держать руку в снегу, Таня вскинула голову, оглядывая ближайшие дома. Нет, не этот, снова не этот... Вот тот четвертый серый дом! Зловещая фигура в оранжевом плаще все еще была на крыше. Держась за перила, она внимательно всматривалась вниз. Похоже было, человеку в плаще очень хотелось определить, сумела ли Таня уцелеть.
Убедившись, что девочка на ногах, силуэт в плаще раздраженно махнул рукой, раза три быстро повернулся на месте, полыхнул плащом и исчез. Таня пожалела, что не разглядела лица: расстояние было слишком большим. Она не могла даже приблизительно сказать, кто был на крыше: мужчина, женщина или подросток. Но одно точно. Там, на крыше, только что стоял сильный маг, и этот маг пытался убить ее. Убить расчетливо. Если бы она растерялась и выпустила смычок, у нее не осталось бы уже времени, чтобы произнести тормозящее заклинание.
Таня вспомнила, что за секунду до того, как смычок у нее загорелся, с пальца у неизвестного точно прыгнула пурпурная точка! Красная искра, которую может выбросить только кольцо темного мага!
Тане стало страшно. Страшно не на шутку. Неужели это все наяву? Кому нужна ее смерть, особенно теперь, когда Чумы-дель-Торт больше нет? Или опасения Медузии верны и она жива? Была ли это сама Чума или кто-то из ее помощников?
Вопросов было явно больше, чем ответов. Вспомнив, что Сарданапал разрешил писать ему, когда она только захочет, Таня подумала, что сегодня же отправит письмо. Раз здесь, в мире лопухоидов, ей грозит опасность, то, может, ей позволят досрочно вернуться в Тибидохс?
Таня взвалила контрабас на плечо и поплелась домой. Теперь, когда смычка у нее больше не было, магический инструмент стал тяжелой обузой. Через некоторое время, устав, Таня остановилась перевести дыхание и прислонила его к скамейке у какого-то подъезда.
Ладонь жутко болела, и девочка лихорадочно пыталась припомнить, нет ли у нее где-нибудь в тетрадях, тайком привезенных из Тибидохса, подходящего рецепта или заклинания. На тренировках по драконболу и особенно во время матчей ей часто случалось получать ожоги. Но тогда поблизости всегда была Ягге с отличным средством - упырьей желчью.
Это универсальное средство против ожогов, если не считать кошмарного запахи, имело только одну неприятную особенность - стоило случайно лизнуть его, даже просто прикоснуться к нему языком, как сделавший это немедленно превращался в упыря. Превращался мгновенно и бесповоротно. Именно поэтому в команде упырей никогда не было недостатка в хороших игроках. Вот только где взять упырью желчь здесь, в мире у лопухоидов? Интересно, какая физиономия была бы у дяди Германа, если бы она шутки ради попросила его сбегать за ней в аптеку?
Железная дверь подъезда лязгнула. Оттуда, решительно волоча за собой сутулого недоросля с пластырем на лбу, вышла дама в меховой шапке. Заметив Таню, дама остановилась и умиленно произнесла:
- Миша, посмотри какая хорошая девочка! Она играет на контрабасе даже на улице, на морозе! А тебя палкой не заставишь ходить в музыкальную школу!
- Да ну ее! Она просто зубрила! Ботаничка заученная! - с досадой косясь на Таню, прошипел недоросль.
И несмотря на нелепость своего положения, несмотря на то, что ее только что пытались убить, что ладонь у нее обгорела, а в ботинках хлюпала вода, - несмотря на все эти обстоятельства Таня расхохоталась.

Глава 4
ТРИДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ ПОЖАРНИКА

Проснуться ночью иногда приятно. Полежать, посмотреть в потолок, подумать о чем-нибудь. Или даже посидеть на кухне и выпить тайком чашку какао. Но за одним исключением... Если просыпаешься не от жуткого вопля тети Нинели, как это случилось под утро с Таней.
Таня рывком села на диване, спросонья не понимая, кто вопит и почему. Потом вскочила и кинулась в спальню к тете Нинели. Тетя Нинель, с головой накрытая Черными Шторами, в ужасе визжала и барахталась. Дядя Герман бестолковым козликом прыгал рядом, не зная, с какой стороны подступиться и вообще смутно представляя себе, что происходит. Не прошло и минуты, а тетя Нинель уже походила на кокон редкой бабочки.
- Герман! Сделай что-нибудь! Разрежь их, я задыхаюсь! Скорее! - кричала тетя Нинель.
Окончательно растерявшийся депутат стал сдирать со стены острый ятаган, который ему подарили на приеме в посольстве Турции. Руки у него даже не дрожали, а ходили ходуном. Таня поняла, что еще секунда - и вместо одной сварливой тетки у нее появится целых две. Шторы в ожидании этого язвительно похихикивали.
- ГЕРМАН!!! Разрезай! - снова завопила тетя Нинель, черным коконом катаясь по кровати. Кажется, она не представляла, что ей угрожает. Она боялась штор, а надо было опасаться дяди Германа.
Самый добрый депутат вытаращил глаза и с безумным видом занес ятаган. Нужно было срочно вмешиваться.
- Дрыгус-брыгус! - вполголоса пробормотала Таня, незаметно выпуская зеленую искру.
Это простенькое, часто применяемое заклинание отлично срабатывало как против привидений, так и против несложных биовампиров вроде штор. Недаром Медузия обучала ему на первом же занятии по нежитеведению. Шторы мгновенно обмякли, и тетя Нинель смогла выбраться.
- Уф! Я снова могу дышать! - обрадовалась она, но внезапно завизжала, увидев над собой дядю Германа с занесенным ятаганом и зажмуренными глазами.
Дурнев был бледен и решителен. Правда, его колотила такая дрожь, что блестящее лезвие прыгало у него в руках, представляя явную опасность как для самого дяди Германа, так и для окружающих.
Следующие пять минут ушли на то, чтобы обезоружить самого доброго депутата и убрать ятаган в ножны.
- Что это было? А, понятно... Я плохо повесила шторы. Они упали с карниза, я запуталась и едва не задохнулась... Но только как они могли так далеко отлететь от окна? - простонала тетя Нинель, выдвигая ящичек с лекарствами.
Таня почувствовала, что ее тетке неловко, что она предстала перед девчонкой в таком глупом виде.
Таня хотела пояснить, что Черные Шторы никого не душат. Они только подглядывают сны, чтобы потом целые дни их показывать. Но дядя Герман не дал ей и рта открыть. Придя в себя и обнаружив, что Таня у них в спальне, он стал подпрыгивать на месте и вопить:
- А ты что тут встала? А ну марш спать, пока я не сдал тебя в приют! Что за моду взяла шастать ночами по квартире?..
- Посмотрите туда! - сказала Таня, кивая на тетю Нинель.
Дядя Герман обернулся.
- Погоди, Нинеличка, ты пьешь уже третий пузырек валерьянки! Так ты успокоишься насмерть! - забеспокоился он.
- Меня всю колотит! - сказала тетя Нинель замороженным голосом.
Дядя Герман решительно взял Таню за плечи и вы: ставил ее за дверь. Но еще раньше, чем дверь захлопнулась, девочка увидела, что Черные Шторы уже вовсю отражают какие-то синие котлетки с лапками, водящие хоровод вокруг здоровенной елки со стволом из колбасы и ветками из сосисок... Так вот какие сны снились тете Нинели, третью неделю безуспешно пытавшейся влезть в новое платье!
Таня постучала себя согнутым пальцем по лбу и вернулась на диван. Подумав про себя, какие же все-таки Дурневы олухи, она снова собралась лечь спать, как вдруг в форточку настойчиво забарабанили.
За окном висел все тот же купидончик, ухитрившийся обернуться туда-сюда удивительно быстро: всего за одну ночь.
На этот раз купидончик экипировался куда как старательнее. Он был без подтяжек, зато вокруг шеи у него был обмотан синий шарф. Купидончик обменял письмо Сарданапала на три пряника и банку с джемом, шмыгнул носом и улетел с крайне деловым видом.
Таня распечатала конверт.

“Милая Таня! - писал Сарданапал. - Отвечаю тебе сразу, пока этот крылатый пройдоха грызет печенье и ужасно крошит на пол... Я, конечно, понимаю, что тебе хочется поскорее вернуться в Тибидохс, но ремонт еще не закончен. В подвале заделаны далеко не все трещины, а из пяти рухнувших башен восстановлено пока только три... С богатырями тоже много проблем. Вчера Усыня на спор съел мешок с цементом и теперь лежит в магпункте с жутким запором. Ягге никак не сообразит, как ему помочь. Кстати, Медузия тоже недавно целый день провела в магпункте из-за сильной головной боли. Сказываются жуткие нагрузки, да и с нежитью масса возни.
Вот еще новость, которая наверняка тебя заинтересует. Вчера ночью твой приятель Баб-Ягун попытался проникнуть на закрытую Лестницу. Ему удалось прошмыгнуть мимо циклопов, но он совсем забыл про охранные заклинания Поклеп Поклепыча...
Теперь Баб-Ягун сидит у себя в комнате, потому что с лягушачьими лапами только и можно, что прыгать. Надеюсь, этот пример и тебя чему-то научит. Поклеп, на чьи заклинания он напоролся, утверждает, что лягушачьи лапы останутся у Баб-Ягуна примерно на неделю, на две, а если пытаться отменить магию раньше, то могут остаться и на всю жизнь.
Таня! Теперь о главном!
Каждый день ко мне приходит множество писем от учеников Тибидохса! Это было бы приятно, если бы все как один не выдумывали разную чушь, чтобы досрочно вернуться. Гуня Гломов пишет, что он случайно покусал собаку и собака взбесилась. Рита Шито-Крыто якобы превращается по ночам в вампира и гоняется за родителями, а Дуся Пупсикова утверждает, что террористы взяли ее в заложники и требуют выкуп: ящик шоколада, но если шоколада нет, то сойдет и мармелад...
Ты говоришь, что кто-то пытался убить тебя, но мы с Медузией в это не особенно верим. Скорее всего смычок у тебя в руках загорелся по какой-то другой причине. Может, ты случайно произнесла зажигательное заклинание? Помни, зажигательные заклинания не игрушки!
Вернуться в Тибидохс ты сможешь, но не раньше чем через пару недель вместе с остальными ребятами. Ремонт идет полным ходом, так что надеемся успеть если не полностью, то хотя бы частично.
Я еще пришлю тебе купидона с письмом. Пи в коем случае не пытайся отправиться в Тибидохс сама! Ты можешь погибнуть! Заклинание перехода заблокировано для всех, кроме почтальонов! Попасть из магического мира в мир лопухоидов теперь практически невозможно. Разве что очень сильному и опытному магу. Для остальных это почти верная смерть.
Теперь о приятном:
Медузия шлет тебе в подарок новый смычок. Только требует обещать, что ты не станешь больше летать в мире у лопухоидов и тем более отрабатывать всякие там “перевертоны”. Смычок заколдован таким образом, что мы немедленно будем оповещены о всяком его незаконном использовании и сделаем соответствующие выводы.
С уважением,
лауреат премии Волшебных Подтяжек, академик,
Сарданапал Черноморов”.

Таня прочла ответ Сарданапал а трижды, прежде чем до нее дошел его смысл. Отказ! Ей запрещают возвращаться в Тибидохс! Сарданапал ей не поверил! Еще и написал: “Может, ты случайно произнесла зажигательное заклинание? Помни, зажигательные заклинания не игрушки!”
“Нет, вы это слышали! За кого они меня принимают? Найдется ли вообще такой идиот, который станет произносить зажигательное заклинание, когда его инструмент выходит из пике?” - возмущенно подумала Таня.
Две недели! Целых две недели! А ведь Новый год уже совсем на носу! Выходит, что и праздничную ночь, когда в Тибидохсе, по слухам, всегда происходит много радостных чудес, ей придется провести с Дурневыми!
Все подступы к елке, как всегда, будут забаррикадированы подарками для Пипы, и лишь в самом дальнем углу будет валяться пакет для Тани. В нем окажутся старые лыжные ботинки тети Нинели, какая-нибудь жилетка без пуговиц дяди Германа, бутылочка из-под шампуня или что-нибудь в этом духе. В зависимости от того, на что у Дурневых хватит фантазии.
Глаза у Тани защипало от этой явной несправедливости. Хотя академика с Медузией тоже можно понять. К ним приходит столько дурацких писем, что они уже не знают, чему и кому верить.
Девочка задумалась и вспомнила, что нечто приятное в письме все же содержалось. Смычок! Вспомнив о подарке Медузии, она внимательно оглядела конверт. Смычок в нем явно отсутствовал, да и не мог быть: он бы просто не поместился.
Таня уже хотела вернуть купидончика, явно забывшего передать ей сверток, как вдруг услышала негромкий свист. В форточку стремительно влетело что-то тонкое и довольно длинное, похожее на стрелу. Влетело и замерло прямо под напоминающей осиное гнездо люстрой.
Таня нерешительно протянула руку, но смычок уже сам прыгнул к ней в ладонь. Таня была ошеломлена. Ее прежний смычок сам не летал и в полете был скорее обузой. Новый же, казалось, отлично представлял, что ему нужно делать. Изготовленный из великолепно отполированного темного дерева, он был упругим и легким. Казалось, ему не терпится мчаться сквозь тучи, управляя бешено несущимся инструментом.
“Упрямый, с характером, но в то же время чуткий и послушный. Смычок не для дилетанта, а для настоящего профи. А что самое ценное - его нельзя потерять. Он сам находит ладонь!” - сразу определила Таня, преисполняясь благодарности к Медузии.
Не возьми Медузия с нее обещание, что она не будет летать в мире у лопухоидов, Таня непременно испытала бы смычок. А теперь хочешь не хочешь приходилось держать клятву. Медузию не проведешь: недаром нежить шепчется, что она видит на три метра под землей. А тут еще эти оповещающие заклинания, с которыми лучше не связываться...
Таня открыла футляр и бережно положила смычок рядом с контрабасом. Потом провела рукой по теплой драконьей коже и защелкнула старинную медную застежку с таинственными рунами. Надо ждать.
Дни перед каникулами всегда кажутся длинными, а уроки бесконечными. Секундная стрелка словно прилипает к циферблату, а на минутную лучше не смотреть, потому что вскоре возникает чувство, будто она пятится назад. Выпавший глубокий снег превращается в слякоть, потом выпадает еще снег и снова становится слякотью. Короче, тоска. Тоска снаружи и внутри.
Пару раз Таня выпускала из чемодана призраков. Однако привидения тоже были какие-то унылые. Поручик подавленно гремел своими ножами, а Недолеченная Дама жаловалась на здоровье почти вдвое меньше обычного, что уже само по себе было подозрительно.
- Эй, вы чего? Обиделись, что ли? Я же даю вам развеяться! - спросила у них как-то Таня.
- И это она называет развеяться - сунуть нос в пудреницу твоей тетки или завязать морским узлом галстук дяди Германа! Ха, ха и еще раз ха! Ты что, не знаешь, что скоро Новый год? - неохотно буркнул поручик.
- Вот и отлично! Радуйтесь! Праздник же! - сказала Таня.
Будто услышав явную чушь, призрак возмущенно зарябил.
- Чему радоваться? Тому, что в Новый год всегда приходит Король Привидений и убивает кого-нибудь из нас... Чудный повод для радости! Я просто умиляюсь, с какими недоучками приходится иметь дело!
- Король Привидений? - недоуменно переспросила Таня. - Но ведь привидения бессмертны, как же их можно убить?
- Как бы не так! - хмыкнул поручик. - Бессмертны! А зачем же тогда забывать ножики у меня в спине? Неудачно пошутишь и - раз! - двенадцать столовых и один кинжал... Неужели нельзя было объяснить по-хорошему? Ну что нельзя класть ноги на стол и бросаться на балу котлетами? Правда, тогда я еще был жив, но какая разница?
Таня заинтересовалась. Она впервые слышала о трагических обстоятельствах, при которых Ржевский стал привидением.
Недолеченной Даме тоже захотелось поговорить, и она перебила поручика.
- Он прав... - ковыряя в ухе градусником, встряла она. - Бессмертен только тот, кто никогда не рождался. Да, нас, в отличие от так называемых живых, нельзя проткнуть мечом или пристукнуть кирпичом! Мы не боимся насморков и проходим сквозь большинство преград. Но Королю Привидений дана над нами неограниченная власть. Раз в год один из нас, призраков, обязательно исчезает и появляется один новый. Разумеется, исчезать никому не хочется. Даже мне, несмотря на все мои недуги... пчхи!.. желательно еще пожить...
Дама обвела всех сокрушенным взглядом. - И притом хоть бы одна, с позволенья сказать, свинья посочувствовала! - заявила она. - Хоть бы кто-нибудь спросил меня утром: “Как ты себя чувствуешь, милочка? Не ломит ли у тебя спину? Не стучит ли в висках?” Так нет - все только убегают, не успею я появиться! Морщатся, будто я прокаженная!
Обнаружив, что его компаньонка опять начинает ныть, поручик с громким чавканьем втянулся в пол. Прошла целая минута, прежде чем его голова, осторожно озираясь, появилась в цветочном горшке.
- Так вот... Король Привидений. В Тибидохсе перед Новым годом мы всегда прятались, но все равно кто-нибудь пропадал. В прошлом году исчез Сумасшедший Дедушка... Странненький такой был призрак, явно не в себе. Все бегал и искал чего-то. Не желал слушать про мою мигрень и полипы в носу! - продолжала Недолеченная Дама с такой укоризной, будто это и было причиной того, почему он пропал.
- А что он искал? - с внезапным интересом спросила Таня.
- Сумасшедший Дедушка? - отозвался поручик. - То ли клад, то ли чего-то еще... Он вообще был жуткий молчун. Только ходил сквозь стены и вечно пропадал где-то. За триста лет никто ни разу не услышал его голоса. Правда, у нас поговаривали, что он один знает ход на Исчезающий Этаж, по которому можно вернуться назад.
Таня подалась вперед. Уже во второй раз она слышала про Исчезающий Этаж. Так значит, туда существует безопасный ход!
- Ты что, Ржевский? - вдруг испуганно воскликнула Дама. - Зачем ты это ей говоришь? Это же тайна.... Тайна всех привидений! Если узнает Король, он пришлет тебе метку, а потом...
- Не встревай, зануда! Ничего я ей не сказал! Как я могу рассказать ей про ход, когда сам не знаю, где он? - буркнул поручик.
Ржевский храбрился, но заметно было, что он порядком обескуражен.
Вскоре поручик превратился в струйку дыма и нырнул в чемодан. Недолеченная Дама, продолжая безостановочно ныть, устремилась за ним. Поняв, что больше ей ничего не расскажут, Таня захлопнула за ними крышку.
За неделю до зимних каникул сразу две учительницы - по русскому и по географии - свалились с гриппом. Завуч же поставила на замену столько математики, что в головах у всех буквально зарябило от чисел и дробей, иксов и игреков.
Математик в школе, где учились Таня с Пипой был просто кошмарный тип. Звали его Игорь Валентинович. Огромного роста, с сизым носом и встопорщенным ежиком волос, он чем-то смахивал на Мертвого Грифа. Разве что пахло от него не тухлятиной, а всего лишь ушной серой. Таня была почти уверена, что он бы понравился профессору Клоппу, главе “темного” отделения Тибидохса.
Больше всего Игорь Валентинович ненавидел неточные ответы и шутки. За малейшее отступление от правил ставил двойки. А правил у него было множество. Поля в тетрадях должны быть ровно четыре клетки. Циркуль должен лежать справа от линейки. В пенале должно быть два простых карандаша, причем каждый заточен с двух сторон. Учебник должен стоять на подставке. Дневник должен лежать сразу за учебником, открытый на странице, где обычно пишут замечания. Руку поднимать строго перпендикулярно парте - и так до бесконечности. И наконец последнее, самое невозможное правило состояло в том, чтобы наизусть знать все эти правила...
Зато тишина на уроках у Игоря Валентиновича была просто мертвая. Любой случайно кашлянувший ученик мгновенно втягивал голову в плечи.
В тот день математик отчего-то был особенно не в духе. Хмуро поздоровавшись, он написал на доске задачу и велел всем решать ее.
Задача звучала так:
“На соревнованиях по пожаротушению 34 пожарника потушили 75 костров за 3 минуты. Сколько времени потребуется 3 пожарникам, чтобы потушить 109 костров?”
Таня уныло уставилась на доску. Ну и умеют же лопухоиды изобретать себе проблемы! Любой, даже самый тупой ученик школы Тибидохс, даже тот же Гуня Гломов, расправился бы с этими кострами за одну секунду! Чтобы потушить огонь, надо сказать: “Трыгус шипелус” и выбросить магическую искру, и погаснут все костры, сколько бы их ни было поблизости. Хоть пять, хоть сто пять. А всем пожарникам, если они не маги, останется только вздыхать, поливать из шлангов цветочки и от нечего делать меняться касками.
Размышляя об этом, Таня машинально стала рисовать в тетради пожарников и костры и так увлеклась, что вздрогнула, когда над ее ухом раздался вдруг яростный вопль:
- ГРОТТЕР!
Подняв голову, Таня с ужасом обнаружила, что над ее тетрадью склонился сам Игорь Валентинович, взбешенный как сотня болотных хмырей.
В Тибидохсе никому не запрещалось рисовать на уроках. Ну скажите, разве это плохо, если у вас по тетради, изредка перескакивая со страницы на страницу, будут бегать тридцать четыре пожарника с лестницами и топорами? А носиться они будут обязательно, потому что все рисунки, сделанные магом, моментально оживают. Иногда даже раньше, чем им успеют дорисовать уши, волосы и ноги. И это самое неудобное. Попробуй дорисуй каску пожарнику, который носится по странице как угорелый.
- Гроттер, что ты делаешь? Я тебя спрашиваю! - с яростью повторил Игорь Валентинович.
- Ничего, - испуганно ответила Таня, поспешно прикрывая ладонью разбегающихся пожарников, грозивших математику своими шлангами и ломами.
- Я и сам вижу, что ничего! А должна решать задачу! - побагровел Игорь Валентинович. - Давай дневник!
Таня замешкалась, боясь убрать ладонь, под которой, поспешно уволакивая лестницу, суетились человечки.
Математик схватился за подставку, но дневника на месте не было. Таня как назло забыла его дома, потому что всю ночь писала письма Ваньке и Баб-Ягуну.
Линейка, которую Игорь Валентинович держал в руках, с треском сломалась.
- И дневника нет? Родителей в школу! - велел он. - Немедленно! Рысью марш! Одна нога здесь - другая там!
- Мой папуля не придет. И мамуля тоже не придет. Они за эту дуру краснеть не собираются. Мы ее и так из милости держим! Она невме... м-м-мя-мя... Тьфу! - Пипа хотела еще что-то брякнуть, но внезапно подавилась собственным ластиком, который неизвестно как оказался у нее во рту.
- Родителей нет, дневника нет, на уроках ничего не делает... Отлично, просто отлично, - мрачно сказал математик. - Тогда я вынужден принять особые меры. Я не потерплю эту особу у себя на уроках. Кто-нибудь позовите сюда завуча... нет, лучше директора!
- Давайте я! - радостно вызвалась Ленка Мумрикова.
Громко шепнув Пипе: “Ну все, конец Гроттерше!”, она стремительно сорвалась с места и выбежала из класса.
Тем временем Игорь Валентинович заметил на руке у Тани кольцо.
- А это что еще такое? Сколько раз я просил не надевать в школу украшений! А ну дай его сюда, я; передам его твоим опекунам! Ты еще маленькая, чтобы носить такие вещи!
Таня крепко сжала ладонь. Не хватало только, чтобы ее магический перстень перекочевал сперва к математику, а потом к дяде Герману. Без кольца она не сможет совершенно ничего, даже вызвать купидона, чтобы отправить в Тибидохс весточку.
- Не отдам! - тихо, но внятно сказала она. На глаза у нее навернулись слезы. Даже когда ее подозревали в краже золотого меча, ей не было так скверно.
- НЕ ОТДАШЬ? Так я заберу! - взревел окончательно выведенный из себя Игорь Валентинович и стал силой срывать кольцо у нее с пальца.
Магические перстни не любят подобного обращения. Если кто-то и способен их снять, то лишь сильный маг, знающий особые заклинания, и уж никак не лопухоид. К тому же кольцо у Тани было особое, с кошмарным характером и скрипучим голосом дедушки Феофила Гроттера. Правда, разговаривать оно могло только пять минут в день, зато сварливый характер оставался у него постоянно.
- Не надо! - крикнула Таня, но было уже поздно.
Прошипев “Вот тебе!”, раздраженное кольцо выбросило две зеленые искры. Искры скользнули математику по носу, затем разделились, и одна нырнула ему в правое ухо, а другая - в левое.
В тот же миг волосы у Игоря Валентиновича встали дыбом. Зрачки расширились, бестолково заметались в орбитах и скрестились на переносице. Таня испугалась. Точно такая же история происходила со зрачками дяди Германа, перед тем как он возомнил себя кроликом Сюсюкалкой. Неужели еще один кролик? Но нет, на этот раз явно было что-то новенькое.
Мгновенно забыв о Тане, Игорь Валентинович выпустил ее руку и подбежал к доске.
- Продолжаем урок! Всем сидеть смирно! - начал он суровым голосом. - Я вам покажу, как решать такие задачки... Я их как орешки... Трем пожарникам потребуется... э-э... Кстати, почему в учебнике не написано, как зовут пожарников? Это безобразие! Допустим, один... м-м... Вася, другой Петя, а третий... третий... м-м... Класс оживился.
- Сережа! - предположил Генка Бульонов.
- Точно, Сережа... Откуда ты знаешь? А вроде такой дурачок с виду! - обрадовался математик. - Вася с Петей тушат, а Сережа...
- Балуется с зажигалкой... - подсказала Пипа, с трудом выплевывая ластик.
- С ЗАЖИГАЛКОЙ?
Игорь Валентинович содрогнулся. Если раньше его воображение не шло дальше десятичных дробей, то теперь оно бурлило и фонтанировало.
- Точно, с зажигалкой! - быстро продолжал он. - Другие пожарники потушат, а он, паразит, колесиком чирк - и снова пожар! Они тушат, а он снова - чирк! Кошмар! Задача зашла в тупик! Дурная бесконечность!
В крайнем беспокойстве Игорь Валентинович забегал по классу. Он даже потерял один ботинок, но ничего не заметил.
- Ой-ой! Беда-то какая! Подать мне этого Сережу! Я ему покажу, как поджигать! А если там поблизости бумажный завод? А если склад с динамитом? - вскрикивал он.
В дверь коротко постучали. В класс заглянул директор. Он был маленький и кругленький, ужасно похожий на стриженную ежиком букву О. За спиной у него злорадно подпрыгивала Ленка Мумрикова.
- Ну? У меня было совещание. Что еще такое с Гроттер? - недовольно спросил директор.
Услышав новый голос, Игорь Валентинович замер. Его скрестившиеся глазки подозрительно заморгали.
- С Гроттер потом разберемся... Ты кто такой? Почему опоздал? Дневник на стол! - рявкнул он на директора.
- Кто, я? Я? - не понял директор.
- Да, ты! Ты что, новенький? Как тебя зовут? - продолжал громыхать математик.
- Это что, шутка? Я Сергей Андреич... - машинально сказал директор.
Математик дернулся как ужаленный. Глазки у него метнулись в разные стороны и вновь сошлись на переносице.
- Ага! Сережа! Вот ты какой! - сказал он сладким голосом. - С зажигалочкой балуемся? Задачи мешаем решать? Хотим школу поджечь?
Директор попятился.
- Я вас не понимаю, - растерянно сказал он. Лучше бы он промолчал. Математик тотчас грозно навис над ним и схватил его за шировот.
- Не понимаешь? - заорал Игорь Валентинович. - Еще бы ты понимал! А ну дай сюда зажигалку! Сто девять костров развел, ханурик! В учебнике про него написали! А если бочка с бензином?
Директор вырвался, наступил на ногу Ленке Мумриковой и выскочил из класса, бормоча что-то про психиатрическую лечебницу.
- А ну стой! И таких еще берут в пожарники! Родителей срочно в школу! И бабушку с дедушкой тоже в школу! И пусть все приходят с ремнями! - гонясь за ним, кричал математик.
Таня выбежала следом за ними. Да что же это такое! В Тибидохсе им строго-настрого запретили использовать магию в мире у лопухоидов, а она делает это почти каждый день. Ну и влетит же ей от Сарданапала и Поклеп Поклепыча!
- Отменяй немедленно заклинание! - зашептала она своему кольцу.
- Никак невозможно! - проскрипел перстень голосом дедушки Феофила. - Оно трехдневное. И вообще, я уже точно не помню, какое заклинание наложил. У меня - хи-хи! - глобальный склероз.
- Веселенькая история! А что-нибудь ты можешь сделать? - рассердилась Таня, наблюдая, как подбежавший физкультурник Приходькин скручивает пинающегося и плюющегося Игоря Валентиновича.
- Что могу? Спеть могу! - поразмыслив, сказал перстень и нудно затянул: - Жили у бабуси два веселых гуся!
Зная, что кольцо теперь ни за что не замолчит, пока не истекут пять минут, Таня поспешно сунула руку в карман и отбежала в конец коридора. Но и из кармана у нее скрипучий голос еще долго выводил:

Один серый, другой белый –
Два веселых гуся!

* * *

Поздно вечером, уже ложась спать, Таня услышала из чемодана с привидениями рыдания. Рыдала Недолеченная Дама. Причем рыдала как-то по-особенному - горько и приглушенно. Как непохоже это было на демонстративное нытье, которым она обычно сопровождала свои жалобы на здоровье!
Таня слегка приоткрыла чемодан. Призрак выплыл из него и, горестный, сгорбленный, присел на край дивана, не касаясь его. Розочки на соломенной шляпе печально поникли.
- Ты что? Что с тобой? - спросила Таня.
Дама разжала ладонь. На ней лежала мерцающая серебряная пластинка - узкая и длинная, чем-то похожая на ключ.
- Это метка. Я получила ее от Короля Привидений. А это значит, что он придет за мной... Я исчезну... - жалобно произнесла она.

Глава 6
ПАССАЖИР ДЛЯ КОНТРАБАСА

Утром одиннадцатого января, в первый день третьей четверти, когда Таня поспешно собирала сумку, в открытую форточку влетел окоченевший от мороза купидончик.
На колени к Тане упало письмо. Она осторожно распечатала конверт. Внутри был плотный шершавый лист, исписанный острыми, как горные пики, буквами. Буквы то вспыхивали, то гасли, то начинали суетливо перебегать с места на место. Ничего невозможно было разобрать.
Таня подумала, что эти энергичные зигзаги очень мало походят на круглый, со множеством кокетливых завитушек почерк Сарданапала.
“Ничего не понимаю. От кого это?” - растерялась она.
В тот же миг буквы перестали прыгать, и посреди листа отчетливо проступило:
“Внимание! Письмо зашифровано магическим шифром. Если ты Таня Гроттер, приложи к нему свое кольцо! Если нет, лучше не прикасайся к нему! Будут неприятности!”
“Таня Гроттер - это, кажется, я. Значит, можно рискнуть”, - с некоторым сомнением подумала девочка и осторожно приложила к письму перстень дедушки Феофила.
Буквы вновь задвигались, перетасовались и сложились в предложения:

“Здравствуй, Таня!
Академик Сарданапал очень занят, поэтому тебе пишу я.
Ремонт еще не совсем закончен. Отстроено только три из пяти башен, но мы решили, что Узники уже могут вернуться в Тибидохс. Последние дни в мире у лопухоидов слишком часто используется магия, и это возмутительно. Виновных ждут взыскания, поэтому они уже сейчас могут сделать соответствующие выводы...
Просьба захватить с собой Гробыню. У нее что-то с пылесосом, и она не может добраться сама.
Адрес Гробыни: город Звенигород, Сиреневая улица, дом 5. Это личная просьба профессора Клоппа. Вылететь тебе лучше, не откладывая. Я сняла заклятие с твоего нового смычка.
Все ученики должны быть в Тибидохсе не позднее сегодняшнего вечера. Завтра начинаются занятия, и никаких поблажек пропустившим не будет.
В полете соблюдайте осторожность.
Доцент кафедры нежитеведения, преподаватель школы Тибидохс,
МЕДУЗИЯ ГОРГОНОВА”.

Когда Таня дочитала письмо, подпись Медузии вдруг вытянулась и приобрела очертания ее строгого греческого профиля.
Таня сорвалась с места. Сидеть больше она просто не могла. Ей казалось, что в груди у нее, раскачивая массивным языком, призывно загудел огромный вечевой колокол. В Тибидохс! В Тибидохс! Наконец-то! Даже то, что ей придется везти с собой противную Гробыню, не могло испортить настроения.
Она выскочила в коридор. Пипа, уже совсем готовая, давила перед зеркалом прыщи. Дядя Герман, музыкально булькая, полоскал в ванной горло. Тетя Нинель, собиравшаяся провожать их в школу, шумно допивала на кухне чай. Схватив куртку и ботинки, Таня метнулась назад в комнату. Здесь она в одну минуту оделась и выдвинула из-под дивана футляр с контрабасом и чемодан с призраками.
Ничего не забыла? Ах да!
Она торопливо кинулась в спальню и сдернула с окна шторы. Сворачивать их времени уже не было, и девочка попросту набросила их сверху контрабаса.
Вспрыгнув на подоконник, Таня потянула шпингалет, щелкнувший как затвор винтовки, и рванула на себя тяжеленную раму. В комнату, опрокидывая цветочные горшки и раскачивая висящие на стенах гавайские циновочки тети Нинели, ворвался свежий морозный ветер.
Таня уже сидела на контрабасе, когда дверь распахнулась. Пипа просунула из коридора голову и завизжала.
- Папуля, мамуля, она у окна! Улетает на Черных Шторах! - истошно закричала Пипа, не замечая под шторами контрабаса.
В комнату вбежали дядя Герман и тетя Нинель.
- А ну стой, гадкая девчонка! Герман, она хочет выброситься из окна, чтобы у тебя были неприятности на службе! - закричала тетя Нинель.
Опрокидывая стулья, самый добрый депутат метнулся к Тане. Таня взмахнула рукой. Смычок послушно прыгнул ей в ладонь.
- Торопыгус угорелус!
Перстень выбросил зеленую искру, а уже в следующий миг контрабас рванулся вперед. Дядя Герман успел ухватиться рукой за раздувавшиеся Черные Шторы и стал тянуть Таню к себе.
- Скорее, Нинель, помоги мне! - кричал он.
Тетя Нинель бросилась на подмогу, но тут свободный конец штор приподнялся и щелкнул самого доброго депутата по носу.
Дядя Герман пугливо ойкнул и отскочил, держась за нос. Контрабас вырвался на улицу. Дурневы пораженно застыли у окна, провожая взглядами крошечную точку.
- Вот она - черная неблагодарность! Я так и знала, что от этой девчонки не стоит ждать ничего хорошего! - с чувством произнесла тетя Нинель.
- Я же говорила, что из-за нее мне клей сам на голову вылился, а вы не верили! - пискнула Пипа.
Дядя Герман тоже хотел произнести нечто фундаментальное, но все величественные мысли, подходящие к случаю, у него как-то порастерялись. Дурнев вздохнул, захлопнул раму и совершенно буднично произнес:
- Ну и ладно... Нам же лучше! Нинеличка, поищи, пожалуйста, мой красивый синий шарфик. Я хочу быть нарядным. Мне сегодня выступать в Большом театре перед балеринами.

* * *

Пригнувшись к контрабасу, Таня мчалась над городом. Черные Шторы, по милости которых она едва не была схвачена дядей Германом, теперь оказались даже полезны: они придерживали чемодан с привидениями и футляр от контрабаса. Иногда Таня доставала из кармана письмо Медузии, превратившееся в подробную карту. На этой карте Москва была размером с большое яблоко, а контрабас обозначался крошечной стрелкой.
Эта стрелка уверенно двигалась по карте в ее нижний левый угол, где пурпурно мерцали скрещенные кости. Несложно было догадаться, что этим знаком Медузия обозначила Гробыню. Похоже, у суровой преподавательницы нежитеведения тоже было чувство юмора.
Дом номер пять на Сиреневой улице был низенький, приземистый, но очень длинный. На крыше у него торчало множество телевизионных антенн. Теперь между антеннами разгуливала Гробыня в оранжевой куртке и трескала “примагниченный” из ближайшего магазина шоколад. Под ногами у нее уже шуршало множество оберток.
Гробынин пылесос с вертикальным взлетом и рюкзак с вещами лежали здесь же, на крыше.
- Привет, несчастная сиротка! - крикнула она. - Чего так долго? Пешком по тучкам шла? Я окоченела.
- А ты бы попрыгала на месте. Очень полезно, - посоветовала Таня, подумав про себя, что Гробыня просто свинья неблагодарная.
- Уже прыгала, теперь вот шоколад трескаю... - сообщила Гробыня. - Ну так как, берешь меня?
Таня вздохнула.
- Запрыгивай, что с тобой делать? Не бросать же у лопухоидов, - сказала она.
Склепова попыталась забраться на контрабас сзади, но оказалось, что она взяла с собой столько вещей, что вместе с рюкзаком никак не помещалась. К тому же Черные Шторы, не слишком любившие Гробыню, все время язвительно хрюкали и норовили сбросить ее. Даже заклинание “Дрыгус-брыгус” на них не действовало, потому что было слишком холодно, а искра, которую выбрасывало кольцо, получалась недостаточно горячей.
- Плохо дело, - признала наконец Гробыня. - Придется тебе тащить меня на буксире. Я сяду на свой пылесос, а конец трубы привяжем к твоему контрабасу.
- А так можно? - усомнилась Таня.
- Запросто, - заверила ее Гробыня. - У меня же пылесос не поломан. У него только направляющий талисман все время развязывается. Взлетать он может, а вот в воздухе начинает рыскать.
Если бы вскоре после этого случайный пешеход поднял голову и посмотрел на небо, он надолго лишился бы дара речи. Над Звенигородом неторопливо летел контрабас, которым управляла небольшая темноволосая девочка лет десяти, придерживающая локтем здоровенный чемодан. За контрабасом на длинном шланге тащился пылесос, на котором восседала высокая девица в оранжевой куртке с растрепанными фиолетовыми волосами.
Примерно раз в пять минут испорченный пылесос принимался упрямиться и взбрыкивать, точно норовистый скакун. Тогда девица с фиолетовыми волосами вцеплялась в него обеими руками и начинала вопить: “Стой, Гроттерша! Стой! У меня талисман опять развязался!” или “Ты куда летишь? Ты туда лети!”.
- У меня карта в другую сторону показывает! - возражала Таня.
- Плевать на карту! А я тебе говорю, что в эту! - заявляла Гробыня.
Нечего и объяснять, что полет до Тибидохса не доставил Тане никакого удовольствия. Вместо обычных нескольких часов они тащились почти полдня. Причем все это время Гробыня безостановочно ворчала и ругалась. Началось это, когда в полете она попыталась перекрасить ногти из ядовито-зеленого в фиолетовый и ветром у нее выбило кисточку.
Когда в гудящем воздушном потоке они пронеслись над континентом, внизу разом исчезли все ориентиры. Таня смотрела на карту, уже не отрываясь. Тонкий пунктир и красная стрелка уверенно вели их над океаном. Заклинание перехода могло сработать в одной-единственной точке земного шара, где в океане, невидимый для простых смертных, был знаменитый остров магов Буян. Наконец наступил момент, когда кольцо на пальце у девочки потеплело, и на карте вспыхнул вдруг большой остров, похожий на жирафью голову.
- Готовься! Пора! - крикнула Таня, оборачиваясь.
Наступал самый ответственный момент - момент произнесения заклинания перехода. Нужно было решительно, не боясь разбиться, направить летающий инструмент вниз и, выпустив искру, крикнуть “Грааль Гардарика”. Стоило на миг усомниться или замешкаться, и их ждала бы смерть. Тело оказалось бы в одном мире, а сознание - в другом. Недаром заклинание перехода считалось едва ли не самым опасным заклинанием Высшей Магии.
- Эй-эй, Гроттерша! Погоди! - засуетилась Гробыня. - Я еще не настроилась, Дай хоть до трех досчитать!
- Ну, считай! - согласилась Таня. Гробыня набрала полную грудь воздуха:
- Раз... два... э-э... четыре... пять…
- А где “три”?
- Неужели пропустила? - удивилась Гробыня. - Тогда поехали заново... Два на веревочке... два на ниточке... два на сопельке... Давай скорее, пока я не передумала! Не тяни! Ой, мама!!! ТРИ!
Таня прижалась грудью к контрабасу и направила смычок вниз. Ветер ударил им в лицо, рваная пелена туч надвинулась и сразу скомкалась, как мокрая вата, скатанная в сотни шариков. Бурлящий океан становился все отчетливее, все различимее. Уже можно было разглядеть отдельные волны, уже ветер швырял в лицо влажные брызги. Невозможно было поверить, что там внизу остров. Казалось, еще немного, и они на огромной скорости врежутся в бурлящую воду.
- Грааль Гардарика! - крикнула Таня, не различая своего голоса в рокоте океана.
Кольцо дедушки Феофила выстрелило зеленой искрой. Мир завертелся... замерцал... раскололся надвое... Океан и небо слились в единое целое и вновь разошлись... Тане почудилось, что нечто могучее подхватило ее и протиснуло сквозь бесконечно узкую воронку песочных часов.
Внезапно их стремительное падение замедлилось. Из океанской пены выступил большой остров. Седые сердитые волны, бурля и постепенно смягчаясь, накатывали на длинную песчаную косу, узким клином уходящую в океан. Сразу за песчаной косой начинались потрескавшиеся скалы, кое-где поросшие красными соснами с бугристыми, похожими на щупальца спрутов корнями.
Контрабас больше не падал, а снижался широкими кругами. Таня перевела взгляд выше, и у нее радостно защемило сердце. Она увидела колоссальную черепаху с наростами на панцире Такую огромную и такую родную. Ее невозможно было ни с кем и ни с чем спутать, потому что именно такой черепахой казался с высоты Тибидохс! Там, где у черепахи были складки на панцире, у Тибидохса тянулись короткие и длинные галереи, связывающие множество его частей.
На вершине скалы возвышалась гигантская башня. Это и была знаменитая Большая Башня - главная из пяти башен Тибидохса. Вернее, это раньше башен было пять. Теперь же их оставалось всего три - Большая и две угловые. Другие две только начинали отстраиваться заново. На деревянных лесах, сомкнувшихся вокруг их основания, копошилась нежить. Как следует приглядевшись, можно было рассмотреть даже рыжеватую шерсть на спинах у леших и небольшие оранжевые каски на головах у домовых. В эти каски их наверняка заставил облечься Поклеп Поклепыч, обожавший во всем порядок.
Контрабас сделал еще полкруга, и Тибидохс стал виден со стороны главных ворот - единственного прохода через его защищенные множеством заклинаний неприступные стены.
Над главными воротами крепости, как и прежде, сияла надпись. Буквы надписи переливались, сотканные точно из живого огня.
“ТИБИДОХС - ШКОЛА МАГИИ ДЛЯ ТРУДНОВОСПИТУЕМЫХ ЮНЫХ ВОЛШЕБНИКОВ. БЕЛОЕ И ЧЕРНОЕ ОТДЕЛЕНИЯ”.
Только теперь к этой надписи добавилась еще одна, более мелкая, но зато четкая:
“НА ГЛАВНУЮ ЛЕСТНИЦУ ВХОД ВОСПРЕЩЕН!”
У ворот прохаживался одетый в овечьи шкуры мрачный циклоп с секирой. Под его единственным глазом багровел здоровенный фонарь. Должно быть, братья-богатыри Усыня, Дубыня и Горыня опять поленились выучить пароль.
Тане захотелось поскорее оказаться внутри, увидеть Ваньку Валялкина, Баб-Ягуна. Захотелось посмотреть, как изменился Тибидохс за те томительные недели, что она прожила у дяди Германа и тети Нинели. Она направила смычок вниз и стала быстро снижаться.
- Эй, эй, поосторожнее! Не дрова везешь! Мне мои косточки еще не надоели. Они мне дороги как память! - послышался знакомый вопль.
Обернувшись, Таня увидела Гробыню. Девочка из черных магов висела на шланге, болтая в воздухе ногами. Ее барахлящий пылесос куда-то исчез. Гробыня сообщила, что талисман развязался в самый неподходящий момент и при произнесении “Грааль Гардарика” пылесос попросту срезало.
Поигрывая секирой, циклоп загородил девчонкам дорогу.
- Пароль! - рявкнул он. - Парусник! - сказала Таня.
- Это старый пароль, - заупрямился циклоп. - Нужен новый!
- Запросто! Подбитый глаз! - насмешливо встряла Гробыня.
Поручик Ржевский в чемодане радостно заржал, а циклоп побагровел от злости. Его единственный глаз, окруженный фиолетовым сиянием фонаря, стремительно стал вращаться в орбите и покрылся десятками синеватых прожилок.
- Что? Что ты сказала? А вот этим вот по кумполу не хочешь? - проревел циклоп, занося над головой секиру.
Гробыня завизжала.
- Девочек нельзя бить, - быстро сказала Таня. Циклоп задумался.
- Даже секирой? - уточнил он.
- Секирой тем более. От Медузии влетит. Циклоп еще с минуту подумал и грустно опустил секиру.
- А без пароля все равно не пропущу! - сказал он злорадно.
- Тогда позови Сарданапала. Или кого-нибудь из преподавателей, - предложила Таня.
- Не-а, - замотал головой циклоп. - Не буду звать.
- Почему не будешь?
- А потому, что неправильные пароли говорите. Издевательские, - заявил циклоп и обиженно повернулся спиной.
Неожиданно Таня засмеялась и толкнула Гробы-ню локтем.
- Чего ты? - поморщилась Гробыня.
- Посмотри вон туда! - прошептала Таня. Склепова посмотрела и тоже стала хохотать. На спине у циклопа мелом было крупно выведено: “Русалочий хвост”. Тане показалось, что она узнала почерк Ваньки Валялкина.
- Эй, я вспомнила! Пароль - “русалочий хвост”! - громко сказала она.
Циклоп так удивился, что даже сел на землю.
- Вот и ты тоже... Все почему-то не знают, а потом догадываются, - убито пожаловался он. - Да, точно, “русалочий хвост”. Знаете, кто его придумал?
- Поклеп Поклепыч? - легко угадала Таня.
- Угу, он самый. У него теперь все пароли русалочьи. Позавчера была “серебряная чешуя”, три дня назад “люмпомпусечка”... У меня от этой “люмпомпусечки” просто язык узлом завязался! Ладно, шут с вами, топайте.
Циклоп неуклюже поднялся и открыл тяжелые ворота. Только теперь, шагнув на первую из множества каменных ступеней, ведущих к Большой Башне, Таня окончательно уверилась, что очутилась в Тибидохсе, в своем Тибидохсе...
Она поднялась на дюжину ступеней, увидела свисающий сверху канат, тяжелое колесо подвесного моста, знакомый скол на дубовых дверях кладовки, и глаза у нее защипало. У Тани появилось ощущение, что она наконец оказалась дома, в том единственном доме, который мог у нее быть.
- Ох, мамочка моя бабуся! - восторженно завопил кто-то хорошо знакомый.
Навстречу ей уже бежали Баб-Ягун и Ванька Валялкин.

Глава 8
САМЫЙ ЯРОСТНЫЙ ДРАКОН

Перед вечерней тренировкой Таня разыскала Ваньку Валялкина. Она нашла его в кабинете у Тарараха, самого лучшего (а некоторые злопыхатели добавляли: “и единственного”) в мире преподавателя ветеринарной магии.
Тарарах и Ванька Валялкин занимались делом далеко не самым приятным: вытаскивали занозу из ноги у сатира. Козлоногий сатир, один из строителей Тибидохса, то жалобно блеял, то начинал выкрикивать что-то на древнегреческом языке. Похоже, ругался. Когда ему становилось особенно больно, он пытался лягнуть Ваньку Валялкина здоровым копытом. Однако Тарарах держал его крепко, и сатиру было никак не вырваться из его здоровенных ручищ.
Наконец, заноза была извлечена и нога обработана. Сатир, прихрамывая, удалился, вместо благодарности сильно боднув рогами дверь. Ванька Валялкин и Тарарах с облегчением перевели дух.
- Ну и фрукт попался! Слабонервный. Чуть все тут не разнес. Только за занозу берешься, сразу лягаться начинает, - сказал Ванька.
- Разве ветеринарная магия занимается сатирами? - спросила Таня.
Тарарах почесал ручищей мохнатую грудь.
- А шут его знает, занимается или нет. Тут запутанный вопрос. Он, конечно, разумный, но все-таки, если разобраться, козел, - произнес он.
- Точно! Тут как дело было: сатир вначале к Ягге пошел в магпункт, а она ему говорит: если бы у тебя заноза в руке была, я бы вытащила. А нога у тебя козлиная, так что отправляйся ты, родной, к Тарараху... На самом деле, она, наверное, сообразила, что ей такую орясину не удержать. Зато Тарарах кого угодно удержит, хоть лошадь, - добавил Ванька.
Тарарах польщенно хмыкнул. Он, и правда, был такой широкоплечий, что казалось, в ширину он больше, чем в длину, Нижняя челюсть у него была тяжеленная, как у всех питекантропов, лоб низкий, а длинные волосы такие всклокоченные, будто их не расчесывали уже сотню лет. Его любимой историей была история о том, как он стал бессмертным. Он повторял ее так часто, что весь Тибидохс знал ее уже наизусть.
- Ну вроде как завалили мы белого дракона... - охотно рассказывал Тарарах, - Не знали, конечно, что дракон. Одно слово, пещера, народ темный...
Поджарили на костре и стали лопать... А лопать-то драконов нельзя, особенно белых. Ну смотрю, охотники наши стали все раздуваться и лопаться прямо как шары... Страшно до жути. Думаю, и я сейчас рвану... Да только не рванул, а стал бессмертным, потому как мне попался особый кусочек, около хвоста. Сто лет прошло, потом тысяча, а я все не умираю и даже не старею. Так-то вот. А потом я вообще со счету сбился: все живу и живу, в ус не дую. И так, пока Сарданапал меня не отыскал.
- Кто хочет чай? С бубликами! - торопливо предложил Ванька.
Он знал, что Таня слышала эту историю уже раз двести, и решил осторожно перевести разговор в другое русло.
- Все хотят! - оживился Тарарах. - Вода горячая есть, вот только в чем бы заварить? Этот рогатый полукозел разбил мне чайничек... Возьми, что ли, вон ту банку!
Ребята взяли банку. Банка была самая обычная, стеклянная. Вот только сбоку на ней был нарисован череп с костями, под которым было подписано: “Цианистый калий”.
- Тут что, яд был? - испуганно спросила Таня.
- Да вроде того... Клопп как-то подарил, - подтвердил Тарарах. - Да ты не думай, что я дурак такой. Я ее ополоснул. Наливай, Ванька!
- Э-э... Спасибо. Мне что-то расхотелось, - быстро сказала Таня.
- И мне расхотелось. Мы лучше одни бублики. Спасибо, Тарарах, - поблагодарил Ванька.
Он примерно представлял, как Тарарах моет банки. Да у него в банку и ручища не пролезет. Не говоря уже о том, что горячей воды питекантроп принципиально не признает.
- Ну не хотите как хотите! - расстроился Тарарах, но очень быстро воспрянул, свернув на знакомую тему: - Так вот, когда Сарданапал меня отыскал, он и говорит: “Почему бы тебе не изучить ветеринарную магию? Оно, конечно, ты не маг, но времени-то у тебя полно...”
Таня некоторое время поболтала с Тарарахом и Ванькой, пока не спохватилась, что нужно идти на тренировку. Она поднялась и стала прощаться.
- Послушай, Тарарах, - сказала она напоследок. - Ты не посмотришь Гоярына? Говорят, в последние дни с ним творится что-то неладное.
Тарарах провел громадной ручищей по волосам, вытирая налипшие на ладонь крошки.
- Я его уже смотрел. Я у него каждый день бываю, - сказал он.
- А чем он болеет? - спросила Таня.
- В том-то и дело, что он не болеет. И температура у него в пасти нормальная: тысяча градусов. И пламя нормального цвета. Аппетит тоже хороший, - словно убеждая сам себя, сказал Тарарах. - Да только беспокоит его что-то, это ясно. Иначе он бы не просыпался. У них, драконов, сейчас самая сильная спячка должна быть. Их и пушкой не добудишься. И Ртутный спит, и Ослепительный... Все дрыхнут, как сурки.
- А Гоярын почему не спит? - спросил Ванька Валял кин.
Он уже целую минуту укоризненно поглядывал на Таню. Обижался, что она раньше не рассказала ему про Гоярына.
- Если бы я знал, почему... - протянул Тарарах. - Да только теперь в Тибидохсе такое творится, что неудивительно... Просто как на вулкане живем, но все прикидываются, что ничего не происходит. Сарданапал уж сколько ночей не спит, да и не только он. Поклеп не спит, Медузия, Зубодериха опять же... Драконы они же не чурбаки, они все чуют: когда хорошо и когда плохо... У них нюх о-го-го какой, особенно у старых, вроде Гоярына.
- Тарарах! - окликнула она полушепотом. - Ты мне скажи, это ведь не с подвалом связано? Не с трещинами?
Тарарах удивленно моргнул.
- Ты и про подвал знаешь? Ну, шустрая девица! Нет, врать не буду, не с подвалом. Там вроде все заделали, все трещины... Поклеп целую неделю на четвереньках ползал с мастерком, а Зубодериха все чего-то ему на песочек наговаривала. Теперь хаос не вырвется, если, конечно, кто Жуткие Ворота не откроет.
- Значит, Лестница? Или то, что на Лестнице? Ты ведь не думаешь, что там кто-то может прятаться? Кто-то, Кого Нет? - спросила Таня, осторожно, но очень ясно намекая на Ту-Кого-Нет, на Чуму-дель-Торт.
Однако Тарарах уже спохватился, что наговорил много лишнего.
- Ты это, Танька, брось всякую ерунду думать. Той-Кого-Нет - ее и правда уже нету. Недаром же академик говорит, что ее титаны прихлопнули. И вообще, надо будет, так он вам сам все расскажет. Или Поклеп Поклепыч. А я не стану, - решительно сказал он.
“Опять Исчезающий Этаж... Или не только Этаж? Что же они там скрывают?” - в который раз уже подумала Таня.

* * *

Погода была скверная, настоящая зимняя. Дул резкий пронизывающий ветер с океана. Магическая преграда совсем его не задерживала. С побережья же хрипло донесся гудок нефтеналивного танкера “Папа Карло”.
С Буяна этот проходящий по своему обычному курсу танкер был отлично виден. Даже название на борту и трехцветный российский флаг, зато с танкера невозможно было различить остров, даже вздумай они смотреть в сильный бинокль. Для экипажа танкера здесь были лишь океанские валы. Так действовала могучая магия Древнира, с годами становившаяся лишь сильнее. Именно поэтому острова магов не было ни на одной из карт. Он мог не опасаться ни радаров лопухоидов, ни их космических спутников - они все равно бы его не обнаружили.
- А они не могут в нас случайно врезаться? - спросила Таня, кивая на танкер.
- Не-а, - заверил ее Баб-Ягун, с которым они вместе шли на тренировку. - Он просто пройдет сквозь остров и все... Понимаешь, ну будто мы призраки...
- Но мы же не призраки, - Таня с некоторой опаской взглянула на свою руку, розовую, теплую и вполне материальную.
- Не-а, не призраки. Мы сами по себе, призраки сами по себе. Но нас заклинание перехода защищает. Тут же все магическое, а там все лопухоидное... Короче, эти два мира не могут встретиться. Как-то мы с бабусей сидели у нее в магпункте, так сквозь нас спортивный самолет пролетел. Буквально насквозь... Летчик даже ничего не заметил. Я от неожиданности едва со стула не брякнулся, а бабуся моя даже вязать не перестала. Только пробурчала, что в былые времена только маги летали, а теперь и лопухоиды за чужое дело берутся. Да только где уж им тягаться с летающими инструментами? Вот хоть бы с ним!
Тут Баб-Ягун с гордостью посмотрел на свой пылесос и даже погладил его по трубе.
На вечерней тренировке Соловей заставил их разделиться на две команды и играть друг против друга. Воротами служили два молоденьких дракончика, сыновья Гоярына, которых специально для сегодняшней тренировки разбудили джинны. Дракончики были довольно мелкие - каждый примерно с легковую машину. Проглотить они еще никого не могли, зато летали так стремительно, что едва можно было уследить за ними глазами. При этом драконники еще ухитрялись поливать игроков огнем. Не слишком горячим, но достаточным, чтобы, зазевавшись, превратиться в обжаренную котлету. Хорошо еще, что все игроки заблаговременно нанесли на кожу и даже на волосы упырью желчь.
Матч получился суматошным и велся на таких скоростях, что у непривычного зрителя закружилась бы голова. Почти все броски пролетали мимо цели - слишком быстрыми были молодые драконы. Только в конце второго часа Семь-Пень-Дыр с торжеством забросил в пасть дракону чихательный мяч. Дракончик, для которого этот матч был самым первым, расчихался, перекувырнулся в воздухе, врезался в магическую преграду и с перепугу попытался удрать в ангар.
Баб-Ягун, временный капитан противоположной команды, приуныл было, но потом, всмотревшись в оставшегося на поле дракона, увлеченно гнавшегося в этот момент за Ритой Шито-Крыто, вдруг радостно заорал.
- Чего ты вопишь? Вы же проиграли! Мы вас сделали как сосунков! - насмешливо крикнул Демьян Горьянов.
- Эх, мамочка моя бабуся! Это мы вас сделали как сосунков! - возразил Баб-Ягун.
- Почему это?
- А потому что вы драконов перепутали! Вы своему дракону мяч в пасть забросили! А наш-то вон! - сказал Ягун.
Семь-Пень-Дыр и Горьянов не поверили, помчались спрашивать джиннов, и точно, оказалось, что в суматохе они перепутали драконов. Это было несложно, потому что оба были одного размера и расцветки. Даже джинны различали их с трудом, по каким-то чешуйкам на переносице и малозаметным складкам на крыльях.
- Это нечестно! Все равно мы выиграли! - завопил взбешенный Горьянов и погнался за Баб-Ягуном, пытаясь сбросить его с пылесоса.
- Где уж тебе, болезному, ха-ха! Парашют не забудь пристегнуть! - хохотал Ягун.
Он ловко уходил от погони, перебрасывая трубу из одной руки в другую и меняя высоту. Потом выбрал подходящий момент и попытался протаранить Горьянова снизу. За Демьяна вступился Юрка Идиотсюдов. Он внезапно налетел сбоку и едва не сшиб Баб-Ягуна с пылесоса. Дружеский матч постепенно переходил в совсем не дружескую потасовку.
Внезапно раздался оглушительный свист. С поля вихрем взметнулся песок. Магические инструменты стало швырять в воздухе точно щепки. Жора Жикин не усидел на своей хлипкой швабре с пропеллером и повис на ней, упепившись одной рукой. С трудом удержавшись на контрабасе, Таня посмотрела вниз и увидела Соловья О.Разбойника. Тот с хладнокровным видом вынимал изо рта два пальца.
- Кончай базар! - крикнул он. - Кисейные барышни! Если так будете играть, бабаи размажут вас как масло по тарелке! Что там масло? Можете сами распахнуть пасть своего дракона и пошвырять туда все мячи!..
Ребята приуныли. Неужели все в самом деле так скверно? Или Соловей говорит так, чтобы они не расслаблялись?
- Завтра утром всем быть на поле! Будем отрабатывать элементы магического пилотажа. А теперь марш спать! - велел Соловей.
Он повернулся и, прихрамывая, пошел с поля. Уставшая команда потянулась следом. Таня отправилась было со всеми, но потом вспомнила, что сегодня ей так ни разу и не удалось применить “мгновенный перевертон”, Свои тренировки она пока держала в тайне. Даже Баб-Ягун ни о чем не подозревал. Таня мечтала достичь такого мастерства, чтобы перевертон получился у нее в самую решающую минуту. Например, во время матча с бабаями.
- Эй, ты чего? Тебя подождать? - удивленно крикнул Баб-Ягун.
- Не надо. Я скоро приду! - Таня нетерпеливо махнула рукой, раздосадованная, что у нее не получилось незаметно отстать.
Подождав, пока поле опустеет, она убедилась, что за ней никто не подсматривает, и набрала высоту. Оказавшись под самым невидимым куполом, она стремительно перевернулась на контрабасе, а потом спиной вперед помчалась вниз. Повторив этот маневр три или четыре раза, Таня спрыгнула с контрабаса и, спрятав его в футляр, отправилась в раздевалку.
Контрабас как всегда, когда его приходилось тащить, оттягивал ей плечо, и Таня остановилась посмотреть на Тибидохс.
Уже почти стемнело. В разлившейся синеве было хорошо видно, как полукруглые окна-бойницы подсвечиваются изнутри красноватыми магическими огнями. Особенно интересно было наблюдать за окнами недавно восстановленной Башни Привидений. То и дело от ее чердачного окна отрывались белые полупрозрачные тени и, описав вокруг башни круг-другой, неторопливо вплывали в одну из бойниц. Привидения совершали свой обычный вечерний променад. Девочке даже почудилось, что среди них она увидела Недолеченную Даму и поручика. Хотя, возможно, это были и не они. С такого расстояния сложно было сказать наверняка.
Отдохнув, Таня подняла контрабас, но тут крайний ангар затрясся от рева. Из всех щелей повалил густой дым. Мгновение - и все вновь смолкло. На этот раз дракон бушевал совсем недолго, но все равно его явно что-то тревожило.
“Опять Гоярын! Надо посмотреть, что там такое!” - решила Таня. Она подождала, не появятся ли джинны, а потом поставила футляр с контрабасом на траву и подбежала к ангару.
Открыть тяжелые ворота ей было явно не по силам, поэтому она просто легла на песок и ловко, точно уж, проскользнула в щель под ними. Будь девочка потолще, ей не удался бы этот трюк.
В ангаре было темно и дымно. Слышно было, как в сумраке хрипло дышит дракон. В ноздри ударил особый запах - резкий, одурманивающий. Примерно так пахнет покрытый водорослями камень из реки, когда его вдруг бросаешь в костер или на раскаленные угли.
Таня замерла, робко ощупывая стены. Никогда раньше ей не приходилось бывать в драконьем ангаре. Она даже примерно не представляла, далеко теперь дракон или близко. Сколько, если считать в шагах? Пять шагов? Десять? По его шумному дыханию ничего нельзя было понять - было такое чувство, что оно раздается сразу отовсюду.
Таня сделала шаг, потом другой, осторожно шаря перед собой руками. Что-то гулко звякнуло и ударило ее по ступне. Девочка едва не вскрикнула, но вдруг поняла, что это ведро, в котором Гоярыну носят ртуть. Драконы ничего не пьют, кроме ртути. Вода им не нужна, а в большом количестве даже опасна.
Интересно, слышал Гоярын, как она уронила ведро? Знает ли он вообще о ее присутствии? А что, если дракон ее проглотит или ударит хвостом? Здесь, в тесном ангаре, где нет контрабаса и неба, она совсем беззащитна. Догадается ли кто-нибудь искать ее в драконьем желудке?
Таня сделала еще несколько шагов и повернулась, пытаясь вспомнить, в какой стороне остались ангарные ворота. Там? Или, может быть, там? Теперь снаружи было уже так темно, что свет под воротами совсем не пробивался. “Хоть бы луна выглянула, а то так и схрумкают в потемках...” - тоскливо подумала Таня.
Внезапно прямо перед ней вспыхнули разом два зеленых огонька. Таня машинально потянулась к ним, но тотчас сердце у нее словно оборвалось... Упало и разбилось вдребезги. Она поняла, что эти сверкающие в темноте изумруды - глаза Гоярына. Огромный дракон был совсем близко. Вглядевшись, Таня сумела даже различить его контуры.
Она стояла, боясь шелохнуться. Никогда прежде Таня не осмеливалась приблизиться к дракону так близко. Разве что во время матча, но там это бывает всего на считанные секунды, когда нужно, разом собравшись, метнуть мяч. Здесь же Гоярын был совсем рядом. Стоит ему теперь выдохнуть пламя и все, конец... Даже упырья желчь, стершаяся, когда она протискивалась в узкую щель под воротами, теперь не поможет.
Зеленые изумруды моргнули. Таня от неожиданности взвизгнула и отпрянула. Тотчас ее окутало обжигающее облако. Она схватилась за лицо, но тотчас поняла, что это был всего лишь дым. Да, раскаленный, но все-таки дым, а не огонь. Гоярын нетерпеливо пошевелил шеей. Это был явный приказ остаться.
Таня поняла, что еще один шаг назад, к воротам ангара, и ее просто вынесет из этих ворот в струе пламени. С Гоярыном, самым старым и сильным драконом Тибидохса, шутки плохи. Недаром даже джинны опасаются заглядывать к нему лишний раз и притом никогда в одиночку.
- Ты хочешь, чтобы я тут с тобой посидела? - дрожащим голосом спросила Таня.
Вместо ответа Гоярын тяжело опустился на плиты ангара. Он был так огромен, что перед Таней словно выросла целая гора. Пряный запах дракона - раскаленного изнутри и влажного снаружи - щипал ноздри.
Девочка осторожно присела рядом на край глубокой поилки. Ее глаза начинали понемногу привыкать к темноте. Она могла уже по очертаниям догадаться, где длинная шея дракона переходит в туловище и что вот этот странный утончающийся изгиб, который идет вдоль стены, его хвост.
Дракон сощурился как большая кошка. Сверкающие изумруды его глаз стали узкими горящими щелками.
- У тебя что-то болит? Почему ты не спишь, ведь теперь январь? - спросила Таня.
Она не была уверена, что дракон понимает ее, драконы не особенно разумны, но интонации ее голоса явно успокаивали Гоярына. Стоило Тане замолчать, как его шея начинала нетерпеливо шевелиться, а узкие щелки делались шире. Гоярын явно требовал, чтобы Таня говорила и дальше.
- Значит, ты не спишь, да? Думаешь, заполучил меня болтать с тобой?.. Хотя, конечно, скучно сидеть все время в этом ангаре. Небось полетать хочется, да? Нет, не хочется? Ну о чем бы тебе таком рассказать? - рассеянно начала говорить Таня.
Она говорила, говорила, боясь замолчать, а дракон все слушал. Очень скоро Таня уже исчерпала все темы. Даже рассказала сказку про Златовласку и про трех медведей. Дракону было все равно. Он внимательно слушал даже тогда, когда Таня начинала сбиваться.
Через некоторое время девочка осмелела настолько, что протянула ладонь и коснулась чешуи на носу у Гоярына. Чешуя была теплой. Такой же, как на ее футляре для контрабаса. Таня вспомнила, как ей нравилось в детстве лежать в футляре, будто спрятавшись от всего мира, гладить его и слушать тихий, похожий на ворчание скрип.
Гоярына, видимо, успокаивали тихие поглаживания. Хриплое дыхание стало едва различимым, а щелки глаз - совсем узкими. Он засыпал. Его голова опустилась так низко, что Тане неудобно стало гладить нос, и она провела ладонью по складчатой шее дракона. Неожиданно Гоярын хрипло заревел и вскочил. Боясь быть раздавленной, Таня прыгнула на его шею и обхватила ее руками.
- Успокойся! Успокойся! Что с тобой? Все же хорошо! - принялась она мягко успокаивать дракона.
Яростное клокотание в раскаленных недрах чудовища начало уже смолкать, когда неожиданно пальцы Тани задели короткий шип. Он был воткнут в шею Гоярына в складки чешуи. Стоило ей коснуться шипа, как Гоярын вновь заревел и хлестнул хвостом. Ангар загудел. А Гоярын все бил и бил. Он словно обезумел. Если бы он мог дотянуться до Тани, то точно убил бы ее. Понимая это, девочка держалась изо всех сил.
Короткие языки пламени вырывались из его пасти, выхватывая из мрака то желоб кормушки, то арку ворот, то большой транспарант, натянутый над стендом с красными пожарными топорами и ломами: “Огнеопасно! В ангаре не курить и магических искр не выбрасывать!”
- Так ты бесишься из-за этого шипа? Да? Ты потерпишь, если я его вытащу? - крикнула Таня.
Зная, что ответа все равно не будет, она крепко схватилась за головку шипа и что было сил дернула его. Гоярын зашипел от боли и вновь выдохнул пламя. Но шип уже был у Тани в руках. Размером он был с небольшой кинжал и очень холодный на ощупь. Внешний его край заканчивался округлой шляпкой, чем-то похожей на шляпку гвоздя. Больше в темноте разглядеть было ничего невозможно, и Таня осторожно сунула шип в держатель для мячей, все еще закрепленный у нее на предплечье.
Теперь, когда шип уже не причинял ему боли, Гоярын быстро успокаивался. Вскоре он перестал бить хвостом и вновь опустился на плиты. Таня осторожно сползла с его шеи.
- Я пойду, хорошо? - спросила она у Гоярына. - Мне уже пора, а то в Тибидохсе будут волноваться.
Таня осторожно сделала шаг, другой... Гоярын был спокоен. Более того, он явно засыпал. Должно быть, раньше ему мешал впасть в спячку лишь предательски воткнутый шип.
- Я к тебе еще зайду, ладно? А теперь пока! - Таня приготовилась быстро юркнуть в уже знакомую ей щель, как вдруг ворота ангара, лязгнув, распахнулись.
Девочка была ослеплена лучами множества фонарей, разом направленными ей в лицо. Она поспешно заслонилась рукой и отскочила назад, к Гоярыну. Задремавший было дракон вновь открыл глаза и недовольно заклокотал. Ему тоже не нравилось, когда его ослепляют.
- А, вот она где! - раздался торжествующий вопль Поклепа Поклепыча. - А мы ее по всему Тибидохсу ищем! “Темное” и “белое” отделения на ногах!
А ну живо сюда! Ты мне ответишь за нарушение режима!
Заслонив козырьком ладони глаза, Таня разглядела рядом с суровым завучем четырех ангарных джиннов, укоризненно клубившихся в воздухе. У двух джиннов в руках были крючья, а еще один держал нечто вроде клешей для разжимания драконьей пасти. Однако, несмотря на все свое оружие, джинны предпочитали прятаться за спиной у Поклепа.
- Что ты стоишь рядом с этим уродом? Хочешь, чтобы он тебя сожрал? А ну живо сюда! Ты у меня к лопухоидам отправишься в два счета! Я тебя зомбирую! - снова заорал Поклеп, потрясая кулаками.
Таня медлила. Ей совсем не хотелось, чтобы Поклеп вцепился в нее своими короткими пальцами и грубо, как мешок, поволок к Тибидохсу на расправу.
- А-а, не хочешь идти! Так я тебя заставлю! А вы что встали? А ну марш! Схватите девчонку! - закричал Поклеп на джиннов.
Те застенчиво замерцали, но почему-то не спешили втягиваться в ворота. Два джинна с крючьями пытались пропустить вперед джинна с клещами, а тот изо всех сил делал вид, что клещи заедают.
- Я сейчас за масличком сбегаю, за масличком... Разработать бы надо! - бубнил он, делая неловкие попытки улетучиться.
- Вы что, боитесь эту зеленую ящерицу? Этого крылатого крокодила? Да я его за хвост и на солнышко! - рассвирепел Поклеп.
Куда полезнее для завуча было бы просто промолчать в тряпочку. Гоярын не любил оскорблений. Драконы слишком долго живут среди магов, чтобы не научиться хотя бы разбирать их интонацию.
Он стал медленно втягивать ноздрями воздух, раздувая внутри пламя. Складчатые бока дракона растягивались, становились все больше, шире... Кожа натягивалась. За спиной у Тани словно вырастал гигантский холм, едва вмещавшийся уже в ангаре. Возможно, кто-то другой не придал бы этому значения, но Таня все-таки уже полгода играла в драконбол. Она отлично представляла, зачем драконы раздуваются.
- Так уберете вы этого урода или нет? Или мне его отсюда пинком вышвырнуть? - снова заорал Поклеп.
Гоярын перестал раздуваться. Оба его изумрудных глаза сошлись точно на груди у Поклепа. Дракон явно прикидывал расстояние. Бывалые ангарные джинны побросали крючья и щипцы, попадали на землю и закрыли головы руками. Теперь в воротах ангара торчал один лишь только визжащий Поклеп Поклепыч.
Еще мгновение и...
- Только не огнем! Лучше дымом! - торопливо крикнула Таня, в самый последний миг отскакивая в сторону.
Гоярын выдохнул. Створки ворот вырвало и отшвырнуло на середину поля, но если бы только створки... Таня на всю жизнь запомнила, как страшный завуч школы волшебников, кувыркаясь, уносится по воздуху к чернеющей стене далекого Тибидохса. Даже заряди его кто-нибудь в пушку, едва ли полет его был бы столь же впечатляющим.
“Хорошо еще, что дымом!” - подумала она, вставая на ноги и отряхиваясь от песка. Ангарные джинны, оставшиеся без своего свихнувшегося полководца, уже удирали по полю, петляя как зайцы. Возвращаться обратно с подкреплением или без подкрепления они явно не собирались.
Гоярын удовлетворенно заурчал и закрыл глаза. Теперь уже никто не мешал ему спать...

* * *

На другое утро о “подвиге” Тани знала вся школа. Оба отделения - “белое” и “темное” - шепотом передавали друг другу новости и показывали, как летел по воздуху Поклеп.
- Теперь этого и за сто лет никто не забудет! Это же надо: так отфутболить самого Поклепа! - восторгался Баб-Ягун. - А я, представляете, смотрю в окно, а там вдруг что-то темное вжик - и в стекло! Ну, думаю, из катапульты, что ли, выстрелили?
- Что же вы хотите, это же сама Гроттер! Она ведь и с Чумой-дель-Торт справилась! И титанов она выпустила! - завистливо вздыхала Дуся Пупсикова.
“Гроттер! Гроттер! Таня Гроттер!” - слышалось отовсюду.
Даже старшеклассники, обычно презиравшие мелюзгу, смотрели на Таню с обожанием. Гуню Гломова, вздумавшего было обозвать Таню “тупой сироткой”, потом полтора часа снимали со шпиля Большой Башни, на котором Гломов висел, зацепившись штанами. Ванька Валялкин утверждал, что тут не обошлось без сложного заклинания левитации, которое проходят обычно не раньше четвертого класса.
Одна Таня не слишком радовалась. Она отлично знала, что ее еще ждет разбирательство. Так и оказалось. Сразу после третьего урока ее позвали в кабинет к Сарданапалу.
- К лопухоидам тебя отправят! Пакуй вещички! - вполголоса прошипела Гробыня, когда Таня проходила мимо.
- Удачи! - крикнул Ванька. - Мы за тебя заступимся! Держись!
Таня уныло кивнула. Как они, интересно, за нее заступятся, если Сарданапал и Медузия решат выслать ее из Тибидохса?
Когда Таня, понурившись, вошла в кабинет, там все уже были в сборе. Сарданапал сурово сидел за столом и барабанил по нему пальцами. Рядом, скрестив руки на груди, стояла Медузия.
Поклеп Поклепыч, недавно вернувшийся из магпункта, где с ним всю ночь и все утро провозилась Ягге, был весь в бинтах. Правая его рука висела на перевязи. Зато маленькие близко посаженные глазки просто пылали от ярости. Тане было даже страшно в них смотреть - в нее мгновенно начинали всверливаться два ледяных буравчика.
- Мы собрались здесь, чтобы обсудить твое поведение, - начал Сарданапал. - Не помню, чтобы за последние пятьдесят лет мы сталкивались с чем-то подобным... Уверен, нам придется принять самые серьезные меры, иначе дисциплина в Тибидохсе будет подорвана раз и навсегда.
Академик сделал паузу. Таня не помнила, когда прежде видела его таким разгневанным. Его длинные усы прямо-таки прыгали от возмущения.
- Самое грустное, что ты учишься на “белом” отделении. Отделении, которое должно служить примером для всего Тибидохса. Учись ты на “темном”, я не был бы так разочарован. А теперь получается, что меня подвела та, кому я особенно верил. Буквально вонзила нож мне в сердце, - горестно продолжал Сарданапал. - Недавно я говорил с профессором Клоппом. Он очень доволен. Крайне доволен, хотя и скрывает это. Говорит, что давно ожидал от белых магов нечто в этом духе. “Это раньше вы были “беленькие”, а теперь стали “грязненькие”, - заявляет он. Представляю, сколько еще подобных острот мне предстоит выслушать.
Медузия согласно кивнула. Таня уставилась себе под ноги. Она почувствовала, что ее щеки заливает краска. Так подвести “белое” отделение. Позор!
Сарданапал испытующе посмотрел на нее.
- Теперь я хочу, чтобы Поклеп Поклепыч кратко ввел нас в курс дела, - попросил он. - Пожалуйста, Поклеп! Начинай!
Поклеп Поклепыч, прихрамывая, вышел вперед.
- Вчера вечером мне сообщили, что ученица Гроттер пропала. Ее не было в комнате ни в одиннадцать, ни в половину двенадцатого. Ее соседка Склепова ничего не знала. Более того, она уже спала и запустила в меня подушкой. Я не виню ее: у всех черных магов скверный характер, особенно спросонья. Я поднял всех на ноги и организовал поиски. Мы прочесали все этажи, башни и подвалы. Ученики школы, даже те, которые уже спали, были разбужены и все участвовали в прочесывании территории.
- Ужас! И это в такое тяжелое время! - с укором сказала Медузия.
Поклеп негодующе закивал.
- Тогда кто-то вспомнил, что вечером она была на тренировке по драконболу. Я вызвал нескольких джиннов, вооружил их и вместе с ними отправился на поле. Вскоре нам удалось обнаружить футляр с контрабасом, лежащий недалеко от ангара с Гоярыном. Мы открыли ангар и увидели там ученицу Гроттер. Я предложил ей выйти, но она вместо этого кинулась к дракону и стала науськивать его на меня. И - вот результат! Я чудом остался жив! Эта юная леди едва не стала убийцей! Вот, взгляните на это!
Завуч театрально показал на свои бинты.
Тане захотелось, чтобы с потолка упала плита и раздавила ее. Тогда бы хоть не было так стыдно. Сарданапал снова забарабанил пальцами по столу. Его золотой сфинкс зарычал и недружелюбно уставился на девочку.
- Значит, ты утверждаешь, что это она заставила Гоярына напасть на тебя? - уточнил академик.
- Она, она! Она крикнула, чтобы он меня убил! Она ему приказала! Я едва остался жив! Ее надо зомбировать, лишить всех магических способностей, отнять перстень и отправить в мир к лопухоидам! Вот что я предлагаю! - зашипел Поклеп.
Таня пошатнулась. Если бы рядом не было клетки с книгами, за которую она успела ухватиться, она бы упала. Неужели снова к дяде Герману? О, нет! Лучше она будет жить на вокзале!
Сарданапал повернулся к Медузии.
- Мнение завуча мы выслушали. А что об этом думает наш преподаватель нежитеведения?
- Преподаватель нежитеведения считает, что вначале надо установить истину. Зомбировать дело пяти минут, - помедлив, сказала Медузия.
Ее медные волосы, похожие на змей, слегка зашипели. Тане стало еще страшнее. Страшнее даже, чем в ангаре у Гоярына. Тот мог сжечь ее, но не грозил отправить к тете Нинели.
- Если бы на уважаемого Поклеп Поклепыча дунула огнем ученица Гроттер, я, вне всякого сомнения, согласилась бы с ее зомбированием и высылкой, - продолжала Медузия. - Теперь же стоит разобрать ситуацию более подробно. Итак, повторим все еще раз. Что именно крикнула девочка, когда вы, Поклеп Поклепыч, ворвались в ангар к дракону?
- Она... э-э... я точно не помню, что она сказала... смысл был такой, чтобы он дунул на меня! Она натравила его! Это же ясно! - выкрикнул Поклеп.
Он устремил на Медузию яростный взгляд, но она не слишком испугалась его ледяных буравчиков.
- То есть вы утверждаете, что Татьяна Гроттер крикнула примерно так: “Гоярын, дунь на Поклеп Поклепыча так, чтобы он, как кегельный мяч, пролетел по воздуху триста метров, посшибал все строительные леса и впечатался носом в раму кабинета Сарданапала”, - уточнила Медузия.
Сарданапал невольно улыбнулся.
- А ведь, правда, все так и было, - сказал он. - Поклеп, разбив стекло, влетел прямо ко мне в кабинет, а на шее у него висела оконная рама. И он прямо с ходу заорал: “Я сотру эту Гроттер в порошок! Она меня чуть не прикончила!”
Медузия подошла совсем близко к Тане и присела рядом с ней на корточки.
- Теперь мы выслушаем тебя, - продолжала она. - Что ты можешь сказать в свое оправдание? Заметь, что речь теперь идет о твоей дальнейшей судьбе. Останешься ли ты среди нас или... сама знаешь, каким может быть это “или”... У Тани запершило в горле.
- Я... я не хотела... - пробормотала она. - Я только помню, что меня ослепили фонарем. Потом я испугалась, что Гоярын испепелит Поклеп Поклепыча. Гоярын стал раздуваться, стал огромный, как гора... И я что-то крикнула, а вот что, уже не помню...
Голос у нее сорвался. Она замолчала, поняв, что сейчас разрыдается. Медузия ободряюще положила руку Тане на плечо.
- Милая девочка! Ты не помнишь, зато это помнит один из джиннов, - сказала она. - Ты крикнула: “Только не огнем! Лучше дымом!” Другими словами, ты понимала, что дракон уже не может не выдохнуть, иначе он просто взорвется. Огонь или дым - что-то одно... Поклеп, ты хотел бы, чтобы на тебя дохнули огнем?
Завуч хмуро промолчал.
- Значит, не хотел бы? - уточнила Медузия. - Учитывая, что ты был не защищен упырьей желчью, ты немедленно превратился бы в пепел - вот и все дела. В данном случае дым был куда как предпочтительнее, несмотря даже на то, что рама в кабинете почтенного академика до сих пор не вставлена...
- А я боюсь сквозняков! - добавил Сарданапал. Взбешенный Поклеп ощутил, что жертву уводят у него прямо из-под носа.
- Но она отправилась ночью в ангар! Она не имела права вообще туда идти! - крикнул Поклеп. - Мы искали ее по всему Тибидохсу! Мы подняли на поиски всю школу!
- А вот это уже серьезный проступок, - согласился Сарданапал. - И за него Таня Гроттер, безусловно, понесет наказание. Мы с доцентом Горгоновой обдумаем, какое именно. Но в мир к лопухоидам она сослана не будет, это уже ясно...
Разочарованный Поклеп Поклепыч даже подскочил на месте. Его маленькие глазки выкатились от злости и стали совсем рыбьими. Похоже, он ожидал совсем другого решения.
- Вы делаете большую ошибку, Сарданапал! Эта Гроттер... мало вам, что она уже выпустила титанов? Она нарушает все школьные правила, своевольничает... Если ее не наказать, скоро тут в школе все будут ходить по потолку, не только привидения!
- И неудивительно! Ведь даже почтенные завучи подают им такой пример, вышибая головами рамы! - негромко сказала Медузия.
- ЧТО? Я ПОДАЮ ПРИМЕР?
На миг Тане показалось, что Поклеп сейчас бросится на Медузию, но этого не произошло. Завуч резко отвернулся и отошел к окну, угрожающе прошипев:
- Ладно! Я еще разберусь с этой Гроттер! Я глаз с нее не спущу! Вы поймете, как глупо верить этой девчонке...
Таня растерянно посмотрела на Сарданапала, и ей почудилось, что академик ободряюще подмигнул ей, словно призывая ее особенно не волноваться. Однако, когда он заговорил, голос его был строже, чем обычно:
- Ступай на занятия! Мы сообщим, какое взыскание будет на тебя наложено. И впредь попытайся относиться к школьным правилам с большим уважением!
Золотой сфинкс, мягко ступая, пошел по ковру, провожая девочку к дверям. Медузия вышла вслед за ней.
- Погоди! Мой смычок еще у тебя? - спросила она.
- Да, - подтвердила Таня, опасаясь, что Медузия заберет его в наказание за проступок.
- Не бойся. Я не отниму у тебя смычок, хотя, возможно, и стоило бы лишить тебя полетов. Но мы, тем не менее, выберем тебе другое, более приемлемое наказание, - успокоила ее доцент Горгонова. - Я хотела спросить тебя о другом. Как ведет себя смычок в воздухе?
Таня попыталась вспомнить свои ощущения.
- Он отличный, Лучше прежнего, но я еще не совсем к нему привыкла. Он очень своенравный... Иногда мне кажется, что он сам принимает решения, куда лететь и что делать. Будто бы не я управляю им, а он мной, - сказала Таня.
Медузия задумчиво облизала губы.
- Но, когда ты сконцентрируешься, ты все-таки берешь над ним верх? - уточнила она.
- Когда сконцентрируюсь, да.
- Ясно, - кивнула Горгонова. - Почему-то мне так и показалось, когда я недавно случайно видела вашу тренировку... Больше ты ни о чем не хочешь рассказать?
- Да нет, ни о чем.
- Тогда удачи. И постарайся быть более дисциплинированной. Если ты совершишь действительно серьезный проступок, мы с Сарданапалом не сможем выгородить тебя, имей в виду!
Преподавательница нежитеведения, прищурившись, посмотрела на Таню и вернулась в кабинет.
А Таня вдруг сообразила, что ничего не рассказала Медузии о шипе, который обнаружила в шее у Гоярына. О шипе, который теперь, спрятанный, лежал у нее под матрасом. Девочка хотела вернуться в кабинет к академику, но золотой сфинкс, успевший уже вспрыгнуть на двери, слегка оскалился, всем своим видом показывая, что не пустит ее.
Таня пожала плечами и, обозвав про себя сфинкса глупой кошкой, помчалась на снятие сглаза. Зубодериха терпеть не могла опоздавших. Против самых злостных она даже применяла торопыжный сглаз. Все сглаженные до конца дня могли перемещаться только бегом, причем в такой спешке, что врезались носами в косяки дверей и опрокидывали стулья. Был даже случай, когда один туповатый второклассник, поклонник Гробыни, едва не захлебнулся супом, второпях пытаясь поглощать его сразу двумя ложками.
С другой стороны, склеповские поклонники всегда бывали с приветом. Некоторых из них даже сглаживать не требовалось.

Глава 10
ЧУКАРА КУРАЧУКАРА И ГУГО ХИТРЫЙ

Таня отложила перо и размяла пальцы. Ей казалось, что рука у нее вот-вот отвалится от усталости. Она только что закончила писать пятистраничный доклад по нежитеведению “Способы приручения водяных: опыт, факты, комментарии” А еще нужно было подготовиться к завтрашнему уроку у Зубодерихи.
Да, преподаватели недаром говорили, что у них не останется времени на баловство. С такой-то загрузкой! Да тут едва до кровати вечером доковыляешь!
Таня щелкнула пальцами, и учебник по снятию сглаза, выпустив короткие, точно паучьи, лапки, пополз к ней по столу. Страницы зашелестели и открылись на нужном месте.
Таня пробежала упражнения, и ей захотелось тихонько завыть. Два были еще ничего, решаемые, на уже пройденные темы, а вот третье...

“УПРАЖНЕНИЕ ПО СНЯТИЮ СГЛАЗА
Черный маг Боягун наложил на белого мага Чихуна немотный сглаз. Белый маг Чихун хорошенько подумал и снял его. Как он это сделал?”

Вот и ломай себе голову. В сверхсекретной, с прозрачными страницами “Энциклопедии магических подсказок”, которую подарил ей на Новый год Баб-Ягун, Таня прочитала, что снимающее заклинание - “Бормотухус протухус”, но как произнести его, ведь сглаз-то немотный? А при таком сглазе языком и то не пошевелишь. Не азбукой же морзе его выстукивать?
Промаявшись с задачей четверть часа, Таня обратилась за помощью к Гробыне, которая уже закончила все уроки и теперь пыталась заставить скелет танцевать. Но скелет лишь щелкал зубами и, как припадочный, трясся на подставке.
- Противный Паж! Ты все делаешь мне назло! А еще прикидываешься, что любишь меня! - рассвирепела Гробыня, когда скелет, так и не затанцевав, рассыпался.
Лежащая на полу костяная рука шевельнулась, словно Паж пытался сказать мол, что я могу? Мы свое уже отплясали!
- Склеп, ты сглаз сделала? - спросила Таня. Гробыня оценивающе уставилась на нее.
- Само собой! - подтвердила она.
- И про Боягуна с Чихуном решила? Склепова самодовольно кивнула.
- У тебя что, извилин не хватает, несчастная сиротка? - поинтересовалась она. - Так и быть, тупым надо помогать. Вот смотри!
Гробыня вразвалку подошла к Таниному учебнику, выпустила из своего кольца красную искру и громко произнесла:
- Чукара курачутра, покажи ответ!
В ту же секунду книга захлопнулась, завертелась на столе, а потом вновь распахнулась на том же месте. Там, где только что было упражнение, теперь появились корявые, явно написанные от руки буквы:
“Белый маг искупался в первой утренней росе, которая снимает все виды сглазов, кроме рокового проклятия”.
- Чукара курачукара, спрячь ответ! - снова велела Гробыня.
Корявые буквы завертелись, запрыгали и исчезли.
- Учись, пока я жива! - довольно сказала Склепова.
Таня подумала, что, когда нужно облегчить себе жизнь, черные маги дадут белым сто очков вперед. Те еще пройдохи!
- И ты так все уроки делаешь? - спросила она. Склепова нежно погладила сама себя по голове.
- Само собой... Бедной маленькой Гробынюшке нельзя переутомляться! Она такая красивая, что ей это вредно! Знаешь, как называется это заклинание с курачукарой? Заклинание зубрил. Его в справочниках нет, и на уроках его тоже не проходят. Оно в списке ста запрещенных заклинаний, который составил Древнир. Это, типа, такие заклинания, которыми нельзя пользоваться.
- Почему нельзя? - Таня навострила уши.
Она никогда прежде не слышала про список запрещенных заклинаний.
- А я откуда знаю почему? Нельзя и все тут.
Может, чтоб не списывали, - передернула плечами Гробыня.
- А ты откуда знаешь это заклинание, если оно запрещенное? - усомнилась Таня.
Гробыня надула щеки и многозначительно закатила глаза, Она обожала напускать на себя важность.
- Я-то? Меня один парень из четвертого класса научил, - небрежно уронила она. - Я и Гломова пыталась ему выучить, просто так, от скуки, да только у Гуни башка совсем дырявая. Он, даже когда списывает, по десять ошибок ляпает. Нет, с ним каши не сваришь.
Гробыня зевнула.
- И-э-э-х! Жаль, на контрольных это заклинание не срабатывает, - пожаловалась она. - Преподы вечно блокировку ставят на чукару курачукару. Они же тоже не совсем дураки, особенно наши, “темные”. Ваши-то “белые” - чайники. Их обдурить - раз плюнуть! Чукару курачукару блокируют, а что ручкой на ладони написано - не видят.
- Даже Сарданапала легко обдурить? - поинтересовалась Таня.
Этот странный разговор с Гробыней занимал ее. Почему-то ей казалось, что она вот-вот узнает что-то важное.
- Сарданапала-то? Да он просто бородатый младенец! - презрительно отозвалась Гробыня. - Вот Медузию - ту так просто не проведешь. Она насквозь все видит. Суровая дама. С Поклепом тоже фокусы не проходят, он-то ведь бывший наш, “темный”. До сих пор как зыркнет - просто смерть! Изнутри всю заморозит! И почему он в “белые” перешел, что-то тут неспроста. Любой же видит, что никакой он не “белый”. Да только я все равно больше всех люблю нашего Клоппа, этого старого пройдоху!.. Вот увидишь, когда-нибудь он подсидит Сарданапала и станет в Тибидохсе самым главным...
Тут Гробыня снова зевнула, да так, что едва не вывихнула себе челюсть.
- А теперь спать! Ты как хочешь, а я баю-бай!.. И не вздумай шуметь! Не забывай, что ты у меня в руках: я могу каждую секунду рассказать Клоппу, кто ему подсунул платок из скатерти-самооборонки!
- Очень страшно! - фыркнула Таня. - А я расскажу всем, что тебе снился Гуня Гломов в розовой пижамке и с сачком для бабочек.
Гробыня покраснела и, отвернувшись, буркнула, что все это враки, но почему-то не слишком уверенно. Явно желая поскорее покончить с этой темой, Склепова прыгнула на кровать и, свернувшись клубком, пробурчала умывательное заклинание - “Чистус трубочисту с”.
Зубная щетка и мокрое полотенце подлетели к ней и начали свою привычную работу. А еще через минуту на Гробыне оказалась пижама. Таню это не удивило. Она давно привыкла к тому, что ее соседка даже шнурков не завязывает обычным способом, а использует заклинание “Бантикус трибантикус”.
- Но кого я в последнее время не узнаю, так это Зубодериху! - сонно сказала Гробыня, забираясь под одеяло. - Какая-то она совсем другая стала. У нее даже глаза цвет поменяли. Не хило, да?
- Как поменяли цвет? Что за ерунда? - не поняла Таня.
- Да нет, на уроках они нормальные. И потом, она же их за очками прячет! А когда вчера в сумерках я встретила ее в коридоре рядом с мастерской магических предметов, так глаза у нее были голубые. Представляешь?
- Ну и что, у многих голубые глаза. Это красиво! - сказала Таня.
- Ничего ты не понимаешь, Гроттерша! Они были не просто голубые! Они были как прожекторы! И свет из них бил такой же - голубой и яркий-яркий. И никаких очков, будто они ей и вовсе не нужны!
Я прям почти ослепла. Хорошо еще, она меня не заметила.
- Ты уверена, что это было рядом с мастерской? - быстро спросила Таня.
Уже в который раз ей приходилось слышать об этом месте. Первый раз от Ваньки, который обнаружил за статуей рыбы скатерть-самооборонку.
- Отвянь, сиротка! Я уже в коме! - вяло отозвалась Склепова.
Она повернулась на другой бок и вскоре сладко засопела. Черные Шторы злорадно дрогнули. Они осторожно дотянулись до Гробыни и, накрыв ее голову, принялись вовсю подглядывать сны.
Сегодня Гробыне снился нападающий Семь-Пень-Дыр. стрелявшийся на дуэли со скелетом. Семь-Пень-Дыр и скелет увлеченно палили друг в друга из старинных кремневых пистолетов, причем вместо пуль из пистолетов почему-то вылетали маленькие сердечки, сразу превращавшиеся в мыльные пузыри. Гуня Гломов в красных купидоньих подтяжках и с крылышками, как у эльфа, ловил пузыри сачком для бабочек.
- Ну вот. снова Гуня! И уже даже в подтяжках! Нет, теперь Гробыня точно ничего не скажет Клоппу про Ваньку, - пробормотала Таня.
Она решила было досмотреть сон до конца, но тут в окно кто-то легонько постучал.
Таня выглянула и увидела Баб-Ягуна. Он был не один. Позади него на том же пылесосе, крепко обхватив внука Ягге за пояс, сидел Ванька. Черные Шторы, захлебнувшись во впечатлениях, едва не рухнули с карниза. Одна штора принялась отражать пылесос, другая же осталась верна сну Гробыни, так что в результате получилась какая-то каша; Гуня Гломов, играющий на трубе пылесоса, как на свирели.
- Эй! Ты слышишь? - громко зашептал Ягун. - Мы придумали, как проникнуть на Главную Лестницу! Отличный способ! Как нам только раньше это в голову не пришло?
- Не вертись! - Ванька Валялкин толкнул Ягуна кулаком.
Он был озабочен тем, чтобы не сверзнуться с пылесоса. Тем более что непоседливый внук Ягге ежесекундно принимался подскакивать. А еще Тане показалось, что Ванька что-то прячет под майкой, что-то довольно непоседливое, такое, что нужно постоянно придерживать ладонью.
- Какой способ? Через циклопов? - поинтересовалась Таня.
Ягун таинственно хмыкнул.
- Нет, через бойницу, - сказал он. - Там в Башне есть отличная небольшая бойница. Выходит прямо на лестницу. Очень высоко. Уверен: Поклеп, когда ставил свои заклинания, о ней забыл. Так ты с нами?
Таня кивнула, радуясь, что еще не успела раздеться.
- Тогда заскакивай на мой пылесос! Бойница слишком узкая: твой контрабас не пройдет! И потом, он же не умеет неподвижно зависать, - принялся распоряжаться Баб-Ягун.
Он обожал подчеркивать преимущества своего пылесоса перед контрабасом.
Убедившись, что Гробыня крепко спит, Таня осторожно приоткрыла окно и забалансировала на широком обледеневшем подоконнике. Внизу заснеженным квадратом белел внутренний дворик Тибидохса. У Тани слегка закружилась голова. Она не боялась высоты, только когда ощущала под собой седлообразный, всегда теплый бок своего контрабаса.
Как оказалось, волновалась она не напрасно. Едва она прыгнула на пылесос позади Ваньки и крепко вцепилась ему в пояс, как перегруженная машина ухнула в воздушную яму. Замелькали окна. Заснеженный квадрат дворика неуклонно надвигался на них снизу. Таня успела подумать, что еще немного - и поручик Ржевский будет рассказывать всем анекдот про три лепешки!
- Пилотус камикадзис! - наконец спохватился Баб-Ягун, переходя на более медленное, но надежное заклинание.
Пылесос надсадно загудел и, выйдя из воздушной ямы, стал постепенно набирать высоту. Когда это случилось, мощенный булыжником дворик был всего в нескольких метрах.
- Ты что, был на “Торопыгусе угорелусе”? - набросился на Ягуна Ванька.
Он не мог поверить, что Ягун додумался произнести скоростное заклинание, зная, что его пылесос будет перегружен.
- Я как-то не подумал, - засмущался Баб-Ягун. - И вообще, чего ты пристал, не разбились же!
- Дать бы тебе по шее! - мечтательно сказал Валялкин.
- Не вздумай! Во-первых, сам получишь. А во-вторых, пылесос станет неуправляемым! - поспешно предупредил Ягун.
Они обогнули Большую Башню с севера, пролетели под несколькими небольшими арками, а потом Баб-Ягун направил трубу вверх. Пылесос неторопливо пополз вдоль глухой стены, сложенной из огромных камней.
- Мы сейчас поднимаемся вдоль Главной Лестницы, но только снаружи... - объяснил Ягун. - Ну и. осел же этот Поклеп! Небось, думает, что все полетные заклинания в Тибидохсе блокируются. Но это они раньше блокировались, до ремонта. А теперь старых уже нет, а новых еще не протянули.
- А как ты узнал про бойницу? - спросила Таня.
- Захватил с собой на тренировку подзорную трубу... А вот и она, смотри! Я уж думал, проскочили.
Пылесос замер. Прямо перед собой Таня увидела в сплошном камне узкую бойницу с закругленным сверху проемом, отлично приспособленную для того, чтобы стрелять из арбалета или пускать боевые искры. Баб-Ягун осторожно направил туда пылесос и посадил его на широкой площадке, где справа и слева на влажных камнях плясали красноватые отблески факелов, вспыхнувших при их появлении.
Таню охватило нехорошее предчувствие. Она отчего-то очень усомнилась в том, что Поклеп Поклепыч забыл об этой бойнице. Скорее, это смахивало на ловушку. Если их поймают, то ей достанется больше всех. После истории с драконом Поклеп придерется к любому нарушению, чтобы отнять у нее магический перстень, зомбировать и вернуть в мир к лопухоидам.
Снизу донеслись грубые голоса. Таня осторожно нависла над перилами. Площадкой ниже три циклопа играли в самотасующиеся карты. Один из них жульничал. Сверху Тане отлично было видно, как он, делая вид, что чешет шею, незаметно спускает лишние карты себе за воротник. Два других циклопа постоянно проигрывали и послушно подставляли ему лбы для щелбанов. Победитель загибал огромный палец и с наслаждением щелкал, вышибая у своих приятелей последний ум. Их лбы гудели точно медные котлы.
Ванька Валялкин снял со стены факел и осветил уходящие наверх мраморные ступени. Отчетливо стали видны две потрескивающие завесы явно магического происхождения.
- А вот и защитная магия! - сказал Ванька.
- Угу. Я на такую в прошлый раз и нарвался. Обратно на лягушачьих лапках прыгал... Ква-ква, тьфу, вспомнить противно, - поморщился Баб-Ягун. - Ладно, сейчас проверим, смогу ли я одурачить Поклепа.
Он скинул со спины небольшой рюкзак и вытащил из него оранжевую мантию. Бросив ее на ступеньки, внук Ягге принялся что-то бормотать, изредка заглядывая в небольшую книжку, которая, попискивая, начинала подсказывать ему тоненьким голоском. Наконец он выпустил зеленую искру и отступил на шаг назад.
Оранжевая мантия медленно оторвалась от пола, словно внутри у нее поселился беспокойный призрак. Надувшись изнутри, она неторопливо поплыла по лестнице. У Тани внутри все сжалось. После той истории, когда смычок у нее вспыхнул, она не могла спокойно смотреть на все оранжевое. Но оранжевых плащей и мантий в Тибидохсе было много - их носили все преподаватели и многие ученики.
- Пошли! От нее нельзя отставать! - Баб-Ягун бросился следом.
Оранжевая мантия медленно проплыла половину лестничного пролета и мягко столкнулась с первой магической преградой. Зеленоватая завеса ослепительно вспыхнула, поменяла цвет и погасла. То же самое произошло и со следующей.
- Как тебе удалось снять заклятия Поклепа? - поразился Ванька.
Уши у Баб-Ягуна запунцовели, что было видно даже в полумраке.
- Пришлось поломать голову, - довольно сказал он. - Две недели, пока у меня лапы лягушачьи были, только об этом и думал. По комнате прыгал и думал. А потом меня словно осенило: заклятия Поклепа действуют на всех, кроме него, ведь так? Потому что если бы они на самого Поклепа срабатывали, он бы не смог здесь ходить и все проверять. А раз он ходит и всюду нос сует, значит, для него самого эта магия не опасна. Так?
- Вроде логично. Недаром же говорят, что заклинания Поклепа может снять только сам Поклеп, - подтвердила Таня. Пока она еще не понимала, куда Ягун клонит.
- А дальше проще! Я нашел в шкафу у своей бабуси его старую мантию. Он когда-то в магпункте лечился и ее случайно оставил. Ну а дальше остались пустяки: оживить ее... Тут мне очень помогла вот эта книжечка!
Баб-Ягун с гордостью продемонстрировал маленькую потрепанную книжицу, которая недавно подсказывала ему заклинания. Книжка хитро подмигивала изображенным на обложке глазом, а на ее корешке то и дело загорались красные буквы: “Проделки белых магов в пересказе Гуго Хитрого”.
“И что, он в самом деле был хитрый?” - подумала Таня.
“И еще красивый!” - немедленно заверили ее буквы. А еще через мгновение название книжки изменилось. Теперь надпись на корешке гласила: “Проделки белых магов в пересказе Гуго Красивого и Умного”.
Спохватившись, что книжка подзеркаливает ее мысли, девочка быстро заблокировала сознание. Да, этот Гуго точно был не промах.
- Где ты взял эту книжку? В библиотеке? - спросила она.
- Не-а, - замотал головой Баб-Ягун. - Абдулла бы мне ее не дал. Она в закрытом доступе. К счастью, этот Гуго когда-то лечился у моей бабуси и подарил ей экземпляр с автографом. Там на первой странице здоровенный такой росчерк.
- А что было у этого Гуги? От чего он лечился? Не от хитрости? - насмешливо поинтересовался Ванька.
- А-а, бабуся уже не помнит, - рассеянно протянул Баб-Ягун. - Ерунда какая-то. То ли перхоть, то ли зуб мудрости резался... А может, просто засунул себе карандаш в ноздрю, а обратно никак. У них, у писателей, еще и не такое бывает, особенно когда вдохновение вдарит.
Книжка недовольно заворчала. Гуго Хитрый явно был недоволен таким отзывом о своей персоне.
Следуя за медленно плывущей по воздуху мантией, которая таинственным образом повторяла все движения Поклепа и даже точно так же подергивала плечом, ребята поднимались по мраморной лестнице. Изредка из рыцарских доспехов и из стен выплывали призраки, но все больше какие-то малознакомые и дикие. У одного в груди торчало длиннющее копье, на которое другие призраки вешали сушиться свои старомодные чулки и кафтаны. Среди этих призраков не было ни поручика, ни Недолеченной Дамы, ни даже Безглазого Ужаса. Призраки хмуро смотрели на друзей и, не отвечая на вопросы, втягивались в свои убежища.
Трижды вокруг мантии вспыхивали зеленоватые вспышки, а один раз даже красная. Похоже, Поклеп не скупился на охранные заклинания. Причем некоторые из них были так хорошо замаскированы, что не было заметно даже привычной уже полупрозрачной завесы. Длинные языки пламени то и дело касались старой мантии Поклепа и сразу же виновато втягивались, словно сообразив, что обознались.
Ребят, которые шли следом, заклинания пропускали уже совершенно свободно. Вероятно, считали, что те следуют вместе с Поклепом и задерживать их нельзя.
Книжка Гуго Хитрого хихикала не переставая. Ее покойный автор был крайне доволен очередным приключением. Сзади на обложке даже проступил его портрет: круглая, как блин, физиономия, короткий вздернутый нос и пышный напудренный парик. Время от времени портрет Гуго начинал оживленно жестикулировать и даже показывал Тане язык.
Так они поднимались довольно долго. Когда Таня уже потеряла ступенькам счет, Ванька Валялкин внезапно остановился, вцепившись в перила. Таня от неожиданности налетела на него и ударилась носом о его плечо. Она хотела возмутиться, но внезапно увидела то, что уже видели Ванька и Ягун, и осеклась.
Главная Лестница обрывалась. Прямо перед ними, отделенный лишь небольшой площадкой, тянулся серебристо-белый подвесной мост. Он проходил прямо сквозь каменную стену, которой для него словно не существовало, и завершался огромным залом с узкими колоннами, которые то исчезали, то вновь прорисовывались четкими белыми линиями. Разглядеть что-либо еще было сложно, во всяком случае не поднимаясь на мост.
Гуго Хитрый в панике вскинул вверх обе руки и, изобразив на лице ужас, провалился за рамку. Несколько секунд спустя он вновь высунулся, но уже без парика. Вид у него был на редкость удрученный. Он то и дело хватался руками за лысину, делая вид, будто рвет на себе волосы.
- Исчезающий Этаж! - прошептал Баб-Ягун. Ванька Валялкин озорно прищурился.
- Добежим до зала и обратно! Слабо? - предложил он.
Он хотел было шагнуть на мостик, но Баб-Ягун силой оттащил его от края.
- Перегрелся? - поинтересовался он. - Жить надоело? Вот смотри!
Ягун показал на Гуго Хитрого. Тому надоело уже ощипывать пух со своей лысины. Он по пояс высунулся из рамки и, подперев ладонями голову, созерцал Исчезающий Этаж. Когда взгляд его дошел до колонн, Гуго Хитрый задрожал и с ловкостью, которой никак нельзя было ожидать от такого жирдяйчика, скаканул назад в рамку. На миг мелькнули его упитанные ляжки в чулках и старомодные туфли с бантами.
Оранжевая мантия Поклепа неподвижно висела над площадкой. Ее пустой капюшон то вздрагивал, надуваясь пузырем, то вновь опадал. Неожиданно она пришла в движение, несколько раз слепо ткнулась в стены и, покачиваясь, поплыла на подвесной мост. Ребята напряженно следили за ней. Примерно до половины моста мантия добралась без помех. Казалось, еще немного, и она окажется между колоннами, но тут серебристый мост стал вдруг ярко-алым. Он вздулся, заходил ходуном, словно под ним прокатилась невидимая волна, и коснулся мантии.
Мантия вспыхнула, суетливо мотнула пустыми полами и - исчезла. А еще через мгновение подвесной мостик потух и, поскрипывая, закачался как ни в чем не бывало.
Ребята переглянулись.
- Ой, мамочка моя бабуся! Пошли назад... Здесь на Исчезающий Этаж точно не пробраться, - сипло сказал Баб-Ягун.
Таня вспомнила, что поручик Ржевский рассказывал ей про Сумасшедшего Дедушку. Этот безумный призрак много столетий искал в Тибидохсе клад. Нашел ли он его - неизвестно, но потайной ход на Исчезающий Этаж обнаружить ему удалось. Ход, по которому можно не только попасть туда, но и вернуться обратно.
- Напрасно Поклеп охраняет Главную Лестницу. Настоящий ход на Исчезающий Этаж все равно не здесь, - сказала она.
- А где? - быстро спросил Ванька.
- Не знаю. Но где-то есть. Кто-то же сумел принести с Исчезающего Этажа шип и скатерть-самооборонку, - сказала Таня.
Почему-то воспоминание об этой довольно безобидной скатерти, которая только и умела, что хватать замешкавшихся бедолаг за нос, не давало ей покоя. Зачем похититель шипа спрятал ее за статуей рядом с мастерской? Зачем ему вообще понадобилась скатерть? Но ведь понадобилась же!
И что делала возле мастерской Зубодериха, если Гробыня не наврала?
И тут Таня даже вздрогнула, пораженная, что не подумала об этом раньше: что сама Гробыня забыла у мастерской?

* * *

Они уже собрались спускаться, как вдруг из прогрызенной дырки в желтой майке Ваньки Валялкина выпала толстая морская свинка и, повизгивая, бросилась на подвесной мост.
- Ты куда? - крикнул Ванька. - Туда нельзя!
Но морская свинка уже была на мостике и целеустремленно топала вперед, к тому месту, где недавно исчезла мантия.
- Назад! - еще раз крикнул Ванька и бросился за ней.
Прежде чем Таня и Баб-Ягун успели его остановить, Валялкин в два прыжка достиг середины мостика и, схватив свинку, метнулся обратно.
Таня подбежала к краю площадки. Она увидела, как мостик за спиной у Ваньки становится алым и стремительно гонится за ним, перекатываясь, как волна. А тот, кажется, ни о чем и не подозревает. Еще мгновение - и его ждет то же, что и оранжевую мантию Поклепа.
- Прыгай! - закричала Таня. - Скорее прыгай!
Ванька оглянулся, потеряв на это драгоценную секунду, и, увидев вздувшийся бугор мостика, прыгнул. Это был не самый лучший его прыжок, ведь Ваньке приходилось прыгать, прижимая к груди морскую свинку, а опора уже уходила у него из-под ног. Если бы Таня и Баб-Ягун не подхватили его под мышки и не втащили бы на площадку, он бы точно сорвался. Ванька лежал на животе и переводил дыхание, а за спиной у него в безудержном, но напрасном уже гневе раскачивался подвесной мостик.
“Чуф-чуф-чуф!” - послышалось чье-то гневное посапывание.
Спасенная морская свинка как ни в чем не бывало встряхнулась и недовольно стала обнюхивать свой темный, в рыжих пятнах бок.
- Эх ты, хоть и морская, а свинья! - укоризненно сказала ей Таня.
Она не удержалась и, протянув руку, ласково взъерошила Ваньке волосы.
Гуго Хитрый осторожно высунул из рамки нос, осмотрелся и с восхищением показал Валялкину большой палец. Потом извлек из-за уха длинное гусиное перо, озабоченно потрогал, хорошо ли оно очинено, и куда-то улетучился.
- Вот графоман несчастный! Помчался описывать твой подвиг! - не без зависти сказал Баб-Ягун.
Таня давно заметила, что у Ягуна с Ванькой нечто вроде дружбы-соперничества. С одной стороны, не разлей вода, а с другой - не проходило месяца, чтобы они не подрались. Особенно когда Баб-Ягун начинал шутить по поводу зверушек, а Ванька в отместку толкал ногой его новенький пылесос, интересуясь, не забыл ли он заправить эту рухлядь тухлыми помидорами.
- Да ну, чего там... Не бросать же ее! - недовольно буркнул Ванька, пряча морскую свинку под майку.
Оказавшись в темноте, свинка с удовлетворением обнаружила, что наступила ночь, и отрубилась.
Освещая факелом дорогу, ребята спустились по мраморной лестнице. Хотя мантии Поклепа с ними уже не было, заклинания с легкостью пропускали их. Наверное, помнили, что наверх они поднимались с хозяином. Лишь одно черномагическое заклинание полыхнуло и окутало их едким дымом. К счастью, из книжки быстро высунулся Гуго Хитрый и что-то буркнул. Дым сразу рассеялся.
Добравшись до оставленного пылесоса, Баб-Ягун старательно принялся заводить его, но пылесос только чихал. И на Баб-Ягуна, и на заклинание “Пилотус камикадзис”, и на зеленые искры.
- Да что же это такое! - огорченный Баб-Ягун топнул ногой.
Тотчас из-под пылесоса выскочила укрывавшаяся там крыса с лягушачьими лапками (еще одна жертва поклеповского произвола!) и упрыгала в щель. В зубах у нее была изгрызенная веревочка от магического талисмана, отвечавшего за вертикальный взлет воздушной машины.
Снизу все еще слышались громкие шлепки карт и недовольное сопение проигравших.
Баб-Ягун удрученно почесал лоб.
- Вот свинство! И что нам теперь делать? Через бойницу нельзя, а внизу циклопы! Просто хоть сиди и жди, пока Поклеп пойдет с обходом и нас накроет! Слышь, Тань, может, вызовем купидончика и пошлем его за твоим контрабасом? В бойницу он не пролезет, но мы оставим его снаружи.
Таню такая перспектива не привлекала. Она слишком хорошо знала купидонов, чтобы быть уверенной: они раскокают контрабас в пять минут.
- Один купидончик его не дотащит, - сказала она. - А двоих или троих вызвать - они такой шум поднимут, что всю школу перебудят. Да еще начнут Гробыню щекотать и Черными Шторами ее обматывать... Придумай что-нибудь другое!
Она осторожно свесилась через перила и заглянула вниз. Выигрывал все тот же жуликоватый циклоп. Двое других послушно подставляли лбы, на которых успели уже вздуться шишки. Таня напряглась, вспоминая нужное заклинание, которому не так давно обучала их на уроке Медузия.
- Бумазейкус выползанус! - прошептала она.
Жуликоватый циклоп озадаченно зашевелил лопатками, ощутив между ними легкое щекотание. Вначале из-под воротника выползла крестовая дама, за дамой десятка, а потом и бубновый туз. Карты скользнули по бритому затылку циклопа и, точно злоупотребившие нектаром мотыльки, легкомысленно запорхали у него перед носом. Приятели циклопа тупо уставились на них, не сразу сообразив, откуда взялось это пополнение к колоде. Все испортил сам жулик, который, шмыгая носом, стал стыдливо отмахиваться от карт и даже попытался порвать крестовую даму на мелкие кусочки.
- Караул! Убивают! - завизжала крестовая дама, колотя циклопа веером по пальцам. - Бей его, ребята! Он шулер!
Два других циклопа переглянулись. На их плоских лицах разом отразилась одна и та же глубокая мысль. Они медленно поднялись.
- А-а! Не подходи, зашибу! - провинившийся циклоп суетливо схватился за дубину.
В следующий миг клубок из трех сцепившихся циклопов покатился вниз, сшибая на своем пути все заклинания Поклепа, а следом за ним торопливо бежали Таня, Ванька и Баб-Ягун, пыхтящий под тяжестью пылесоса, стукавшего его по коленкам.
- И зачем я купил пылесос без колесиков? Вот осел! - ругал себя Баб-Ягун.
Перешагнув через трех жалобно квакавших лягушек, одна из которых держала во рту крестовую даму, друзья знакомыми коридорами вернулись на жилой этаж.
Там все было тихо. Их ночное путешествие сошло незамеченным.

Глава 12
О БУКАХ, БЯКАХ И... БАБАЯХ

Это была ее первая весна на острове. Таня была изумлена, как стремительно она наступила. Кажется, еще несколько дней назад всюду были слякоть и лужи, а потом по холмам, оврагам, по выветренным склонам гор пробежала зеленая волна.
Странно было смотреть на корявые деревья в лесу, подернувшиеся вдруг нежно-зеленой, трепетной и словно расплывчатой еще листвой.
Купидончики совсем забросили свои почтальонские обязанности и целыми днями носились над клумбами, весело попискивая, хохоча и пуская в кого попало золотистые стрелы.
Русалка целыми днями лежала на отмели и грелась на солнце. Когда к ней подходили, она брызгалась и швырялась рыбьими скелетами. Больше всех, разумеется, доставалось Поклепу, потому что остальные обходили пруд стороной.
Завуч из бывших черных магов бегал вечно мокрый, дерганый и злой. Даже Сарданапал не отваживался с ним заговаривать. Дел у Поклепа было множество: нужно было подготовить Тибидохс к встрече болельщиков и участников кубка мира по драконболу, который должен был начаться уже через несколько дней.
Но уже сейчас Поклеп наклеил на драконий ангар огромную афишу с оживающими буквами:
27 марта главный драконбольный стадион Буяна
СБОРНАЯ ТИБИДОХСА - БАБАИ
ОСОБЫЕ ПРАВИЛА Всемирного чемпионата по драконболу
Запрещается:
1. Проходить на трибуны без билетов.
2. Занимать чужие места.
3. Дразнить драконов, проникать на поле во время матча.
4. Накладывать на судей и арбитров, а также на игроков команд роковые проклятия.
5. Драться, используя боевые искры, заговоры, сглазы, запуки, а также зонтики, дубинки и кирпичи.
- Класс! - насмешливо воскликнул Баб-Ягун. - Обожаю Поклепа! Хочешь драться - дерись! Только не используй зонтики и запуки! Ну-ка посмотрим, что он разрешает.
Допускается:
1. Использовать талисманы счастья и амулеты удачи.
2. Запускать фейерверки, салюты, вопилки и прочие магические и немагические средства выражения восторга.
- А вопилки напрасно разрешили! - прокомментировал Ванька. - Вот увидите, перед вторым матчем их уже запретят. На прошлом чемпионате то же самое было. Кому охота оглохнуть в самом начале? А ты, Таня, что думаешь?
- Угу. Никому неохота, - согласилась с ним Таня, довольная, что Баб-Ягун и Ванька наконец оттаяли.
Неприятный случай с заклинанием хаоса был на время забыт, да и Чума-дель-Торт не появлялась больше на Черных Шторах. Только надолго ли?
Теперь Шторы день и ночь показывали полузащитника Жору Жикина - смуглого тринадцатилетнего парня. Похоже было, что Гробыня в очередной раз влюбилась. Семь-Пень-Дыр и Гуня Гломов были отправлены в отставку.
Каждое утро Гробыня с возмущенными воплями пыталась стряхнуть изображение Жикина со Штор, но оно всякий раз показывало язык и улетало на швабре с пропеллером. Шторы же принимались пакостно хихикать и хикикали до тех пор, пока в них не запускали дрыгусом-брыгусом.
Таню все это откровенно забавляло. Она слишком часто видела Жикина на тренировках, чтобы заблуждаться на его счет. Его швабра с пропеллером разгонялась и точно лихо, но только пока на пути у нее не вырастало какое-нибудь препятствие. Тогда швабра оказывалась даже бесполезнее, чем метла, и Жикина приходилось буквально выкапывать из песка, толстым слоем покрывавшего стадион.
- Завтра прилетят бабаи, - сообщил Ягун. - Знаете, где их поселят? В Башне Привидений. Поручик Ржевский уже сейчас готовится. Обещает, что будет выть и пугать бабаев всю ночь, чтобы они хуже играли. А Безглазый Ужас приказал Инвалидной Коляске, чтобы она до рассвета скрипела в комнате у их тренера.
- Это нечестно! - возмутился Ванька. - Надо сказать Медузии.
- Да ладно тебе. Всем известно, что бабаи используют запрещенные приемы. Думаешь, зачем им такая куча талисманов? А когда они начинают проигрывать, то еще и разбрасывают заклинания-ловушки. Попробуй потом что докажи, - сказал Ягун.
- Откуда ты знаешь? - не поверил Ванька.
- Моя бабуся триста лет смотрит все чемпионаты. Уж ей-то все их фокусы известны. Она и тренера бабаев знает - Амата. Говорит, представь что-то среднее между Поклепом и Клоппом и помножь это все на Тарараха.
Таня честно попыталась представить себе результат, но так и не смогла. Среднее между Поклепом и Клоппом находилось легко, а вот на Тарараха как-то не умножалось. В воображении что-то заедало.
Они только что вернулись с утренней тренировки. Таня не успела даже смазать воском струны и спрятать контрабас в футляр. Голова все еще слегка кружилась от множества бочек и мертвых петель, которые ей пришлось выполнить. На щеке была ссадина - Семь-Пень-Дыр не слишком аккуратно передал ей пас. Сложно было поймать мяч, пущенный с такой силой. Правда, едва ли в матче с бабаями будет проще.
Таня чувствовала, что Соловей О.Разбойник ею доволен, хотя чаще он ворчал, а хвалить никогда почти не хвалил. Разве что буркал под нос “ничего”.
Вот только к новому смычку - подарку Медузии - Таня привыкала с трудом. Спору нет, он был гораздо лучше прежнего, но порой Тане казалось, что он ведет себя слишком своевольно.
Гоярын, уже проснувшийся, с чешуей, надраенной джиннами до слепящего блеска, тренировался вместе со всей командой. За зиму он отяжелел, и это беспокоило Соловья, который успел уже навести справки о драконе бабаев.
Баб-Ягун, прищурившись, всмотрелся в зеленую полоску горизонта.
- Проскочим к лесу? - предложил он. - Там сейчас здорово!
Подумав, что она как следует еще не видела Буяна, а Тибидохс - это далеко не весь остров, Таня легко вскочила на контрабас. Подождав, пока Ванька заберется позади нее, она позволила смычку прыгнуть в ладонь и произнесла заклинание. Баб-Ягун, пригнувшись к трубе пылесоса, уже мчался вперед.
Между холмами, почти не петляя, тянулась узенькая тропинка, над которой они и летели, держась где-то на уровне вершин. Они проносились над сурово темнеющими елями, легкомысленными красноватыми соснами и корявыми дубами, которые лишь немногим уступали в древности знаменитому лукоморскому. Таня бы не удивилась, окажись на каждом из них золотая цепь с бродящим по ней огромным черным котом. Вдалеке, едва различимая за потрескавшейся горой, синела узкая полоска океана.
Баб-Ягун, похоже, хорошо знал дорогу. Вскоре он оглянулся и коротко взмахнул рукой, показывая, что нужно садиться.
- Чебурыхнус парашютис! - Таня произнесла тормозящее заклинание и опустилась на небольшую поляну, тесно окруженную лесом.
На поляне росло одно-единственное дерево - легкая островерхая береза, похожая на зажженную свечу.
- Ага, я угадал! Сейчас самое время!.. - довольно произнес Баб-Ягун. - Смотрите, что сейчас будет, и загадывайте желания! Только не упустите момент!
Он подобрал с земли увесистый сучок и, размахнувшись, забросил его в березовую крону. Удар по стволу пришелся вскользь, листья чуть зашуршали и замерли, точно и не было ничего. А потом что-то вдруг вспыхнуло. От березки отделилось прозрачное, золотой пылью запорошенное привидение, повторяющее форму ее кроны.
Золотистое облако пыльцы замерло в воздухе, а потом медленно, почти неуловимо поползло к роще. Добравшись до зеленеющей кромки леса, привидение исчезло.
- Успела загадать желание? - спросил Баб-Ягун у Тани.
Девочка покачала головой. Все произошло слишком быстро.
- Нет? - огорчился Баб-Ягун. - Я же предупреждал! Я вот загадал, чтобы мы расколошматили бабаев. А ты, Ванька?
Ванька загадочно улыбнулся.
- Не скажу, - сказал он. - Так, есть одна мечта... Вот если сбудется, тогда другое дело.
Они уже собрались улетать, когда Таня заметила справа от березы, ближе к роще, странное облачко, чем-то напомнившее ей человеческий силуэт. Это была Недолеченная Дама. Она уныло плыла по лугу, изредка по шею погружаясь под землю, чтобы коснуться носом полевых цветов и вдохнуть их запах.
- Да, я знаю, что нам, привидениям, солнце смертельно опасно. Но нет, не смейте гнать меня в сырость и тьму этой кошмарной башни! Лучше я погибну здесь! Замучаю себя до смерти! - с надрывом простонала Недолеченная Дама, едва заметив ребят.
- С чего ты решила, что погибнешь? - хмыкнул Баб-Ягун. - Ты же была недавно у моей бабуси. Ягге сказала, что для призрака у тебя просто бычье здоровье и цветущий вид.
- Не смей так разговаривать с женщиной! - оскорбилась Дама. - Твоя бабка ничего не понимает в благородных недугах! Пусть лечит свои насморки и мозоли! Я знаю, что мне грозит смерть, и я приму ее с до... с достоинством!
Недолеченная Дама уронила голову на грудь и горько зарыдала. Ребята переглянулись. Конечно, Дама была известная всему Тибидохсу паникерша, но ведь и у паникерши должен быть какой-то повод.
- Вчера ночью я снова встретила Короля Привидений... - произнесла она сквозь слезы.
- Это невозможно! Он появляется только в Новогоднюю ночь! - заспорил Баб-Ягун.
- Но это был точно он... Он посмотрел на меня и мерзко улыбнулся жабьим ртом. И у кого еще может быть такой горб? А потом, потом он исчез в стене... - глотая слезы, произнесла Дама.
- Где это было?
- В старой части Тибидохса, у мастерской магических предметов. Я любила плакать там в одиночестве, но больше я туда ни за что не пойду... Там теперь все время кто-то шатается, особенно ночью. Топает, мешает плакать, и эта статуя рыбы так громко скрежещет...
- Статуя рыбы скрежещет? - не поверила Таня.
- Ну да, он же ее все время отодвигает! - раздраженно воскликнула Дама.
Ей было досадно, что ее расспрашивают о такой ерунде, вместо того чтобы жалеть.
- Кто отодвигает? Король Привидений?
- ДА НЕТ, НЕ КОРОЛЬ! - завопила окончательно выведенная из себя Дама. - О жалкие тупицы, вы отравляете мне последние минуты! Зачем Королю что-то двигать, когда он может проходить сквозь стены? Говорят вам, что Король там был не один! С ним еще шел какой-то тип в оранжевом плаще!
Таня почувствовала, как ее рука сама собой вцепляется в смычок.
- В оранжевом плаще? Кто он, ты его узнала? Недолеченная Дама возмущенно уставилась на нее:
- Я же была в шоке! Да и вообще я не приглядывалась! Я заочно презираю всех, кому безразлично мое здоровье!.. А теперь, прошу прощения: в это время суток у меня по плану двадцатиминутный обморок. Всегда надо серьезно относиться к своим обязанностям!
Дама зарябила, надвинула на глаза соломенную шляпу с розочкой и, томно закатив глаза, сползла в обморок. Но даже в обмороке она не забывала поглядывать на часы.
- Статуя рыбы и мастерская... Снова они... Это ведь там я нашел скатерть-самооборонку. Надо будет туда еще раз наведаться... - сказал Ванька.
- Только после матча! - упрямо заявил Баб-Ягун. - Сейчас нам с Таней надо хорошо спать по ночам, чтобы бабаи нас позорно не вздули. Ясно тебе?
- Ясно, - кивнул Ванька.
Он сорвал травинку и стал ее задумчиво пожевывать, поглядывая в сторону громадной каменной черепахи Тибидохса, упиравшейся в небо острыми наростами-башнями. Такое смирение показалось Тане подозрительным.

* * *

За день до матча прилетели бабаи. Весь Тибидохс высыпал на стены встречать их. Не было ни одной бойницы, из которой не выглядывала бы чья-нибудь любопытная физиономия. Гуня Гломов на радостях ухитрился даже свалиться с крепостного зубца и по самую шею был теперь в корсете из гипса, под которым ползали костеростки.
Все преподаватели, кроме Тарараха, которого Соловей попросил еще раз посмотреть Гоярына, толпились на верхней галерее Большой Башни.
Сарданапал, с благоухающими усами, с расчесанной бородой, негромко обсуждал что-то с Медузией. Профессор Клопп нетерпеливо семенил по галерее на своих тонких кривых ножках, то и дело поправляя висевшую на жилетке огромную иностранную медаль, которой, по слухам, наградил его великий Мерлин. По другим же слухам, эту медаль Клопп просто где-то нашел и забыл вернуть владельцу.
Зубодериха мечтательно улыбалась, поглядывая то вдаль, откуда должны были появиться бабаи, то в книгу диалогов Платона, с которым она была когда-то лично знакома.
Поклеп Поклепыч, одетый в новенький эсэсовский мундирчик (военный трофей 1945 года, память о взятии Рейхстага советскими войсками), был великолепно выбрит. Из расстегнутой кобуры у него торчал тугой свиток бересты с приветственной речью.
Завуч то и дело многозначительно похмыкивал и поправлял вставленный в глаз монокль. Рядом с ним из огромной бочки торчала голова русалки, которую он как-то ухитрился перетащить на Башню. Чтобы русалка не брызгалась, вода в бочке была лишь на самом дне.
Даже Безглазый Ужас, самый жуткий призрак Тибидохса, выплыл на стену в Инвалидной Коляске, которую он использовал, когда хотел нагнать на кого-нибудь особенный страх. Ужас нехорошо ухмылялся. На нем была заляпанная кровью рубашка, в каждой вене у него торчало по капельнице, а в рот ныряла резиновая трубка.
Никогда прежде призрак так кошмарно не наряжался. Таня подумала, что бабаев ждет незабываемая ночь. Поручик Ржевский тоже неплохо подготовился. Все ножи и кинжалы, торчавшие у него в спине, были начищены и наточены. Изредка безбашенный призрак как бы случайно приоткрывал принесенный с собой мешок, до краев наполненный динамитными шашками.
Под руку с поручиком, томно поправляя шляпку, прохаживалась Недолеченная Дама. Похоже было, что от предыдущего обморока она благополучно оправилась, а падать в новый было еще не время. Однако на всякий случай Дама то и дело поглядывала на часики, чтобы не упустить момент.
- Внимание, школа! Заклинание перехода сработало! Они летят! - донесся сверху зычный крик Сарданапала.
Таня встала на цыпочки, нетерпеливо всматриваясь в белые кучевые облака, которыми Тибидохс был обложен точно пуховыми подушками.
Когда стоявшие на стенах вконец уже потеряли терпение, из ближайшего к ним облака вынырнуло нечто, смахивающее на журавлиный клин. Бабаи летели в строгом порядке. Впереди тренер, в центре дракон, а по обе стороны от него с идеально равным интервалом десять игроков.
Мохнатые, широкоплечие, эти древние египетские полубоги ужасно походили на обезьян-бабуинов, разве что были повыше ростом и имели более осмысленный вид. Поджав под себя ноги, они сидели на небольших плетеных ковриках с кистями, скользивших по воздуху с поразительной и даже отчасти подозрительной стремительностью.
Вероятно, команды коврикам отдавались мысленно или голосом, поскольку руки у бабаев оставались свободными. По стене прокатился печальный вздох. Все игроки и болельщики Тибидохса мигом сообразили, что свободные руки дают бабаям неоспоримое преимущество. Попробуй поймать мяч, когда вторая рука вцепилась в смычок или в трубу пылесоса, а вот двумя руками - как нечего делать!
- Эх! - удрученно вздохнул Юрка Идиотсюдов. - Теперь понятно, почему их почти никому не удавалось разбить!
Подлетев к стене Тибидохса, тренер бабаев Амат - низкорослый, очень толстый, со свисавшими точно у бульдога щеками - оглянулся и что-то крикнул своим. В тот же миг все бабаи разом, как на параде, повернулись и стали облетать Тибидохс кругом почета.
Они летели нарочито медленно. Неподвижные, замершие как истуканы, они буквально приросли к коврикам, увешанным десятками небольших амулетиков.
- Знаем мы эти “почетные круги”! Запугивают! - сплюнув в сторону, негромко сказал нападающий Семь-Пень-Дыр.
Приблизившись к Большой Башне, бабаи уже без всякой команды резко взмыли вверх и замерли, позволяя облепившим стены зрителям рассмотреть своего дракона.
Дуся Пупсикова в ужасе завизжала. Да что там Дуся Пупсикова - даже Таня ощутила предательскую дрожь в коленях.
Египетский дракон был коричневатым, с небольшой мордой. Там, где она переходила в шею, ее защищали сросшиеся с головой костяные щитки с острыми наростами. Нижняя челюсть была намного крупнее верхней. Два острых и тонких клыка выступали вверх почти вертикально, немного приподнимая складчатую кожу верхней губы и мешая ей опуститься. Благодаря этому рот египетского чудовища казался приоткрытым, но не настолько, чтобы забросить туда мяч.
Зеленые, лишенные зрачков глаза дракона походили на два гигантских изумруда, которые то меркли, то ослепительно вспыхивали. Смотреть в них было опасно: голова начинала кружиться, а воля слабеть.
Склизская, явно пропитанная ядом чешуя светлела к брюху, становясь грязно-желтой. Огромные кожистые крылья, легко державшие дракона в воздухе, заканчивались несколькими острыми шипами, один из которых - верхний - был как наконечник копья. Длинный и гибкий хвост завершался костяным шаром размером эдак с небольшую кувалдочку, которым, безусловно, было бы крайне неприятно получить по макушке.
Но самым досадным открытием было не это. Обычные драконы обходятся только парой задних лап. Передние же лапы переходят у них в крылья. У этого же египетского звероящера лап было четыре. Длинные и сильные, они заканчивались мощными когтями - три впереди и один загибающийся сзади.
Таня старалась не смотреть на них, но они все равно невольно притягивали ее взгляд.
- Интересно, бабаи объяснили своему дракону, что он должен глотать игроков противника, а не убивать их? - с сомнением протянул Баб-Ягун.
- Что-то я очень в этом сомневаюсь. Посмотрите только на их жирного тренера. Ни у кого не видела такой ехидной физиомордии! - влезла Верка Попугаева. Она обожала отвечать на все вопросы, особенно на те, которые задавались не ей.
Завершив круг почета, бабаи все в таком же идеальном порядке опустились на подъемный мост. Одноглазый циклоп, прогуливавшийся у ворот с секирой, по привычке стал было спрашивать пароль, но лишь пока его блуждающий в орбите зрачок не встретился с изумрудными глазами дракона.
Тогда циклоп кинулся открывать ворота с таким рвением, что даже уронил секиру.
Не прошло и минуты, как, оставив дракона внизу, бабаи поднялись на стену. Это были серьезные и суровые ребята. Каждый держал под мышкой скатанный летательный коврик. Руки у бабаев были очень длинными и цепкими, а вот ноги короткими, так что при ходьбе они то и дело опирались о землю пальцами рук.
- Ах, умираю! Какие роскошные мужчины! - охнула Недолеченная Дама, картинно сползая вдоль стены.
Она явно надеялась привлечь к себе внимание, но, к сожалению, ее надежды не оправдались. Все взгляды были прикованы к поручику Ржевскому, забрасывавшему бабаев динамитными шашками, от которых было много шума и - никакого вреда.
- Ур-ра! Получи, фашист, гранату! Стоять бояться! Контртеррористс вин! - вопил он.
Бабаи смотрели на поручика с недоумением. Некоторые удивленно озирались и даже вертели пальцами у виска.
- Это и есть ваш торжественный встреча? - с заметным акцентом поинтересовался тренер бабаев Амат.
С Большой Башни, отдуваясь от быстрого бега, буквально скатился Поклеп Поклепыч. Он торопливо щелкнул пальцами, и поручик Ржевский с чавканьем втянулся в стену, успев на прощанье тоненько пискнуть: “Измена!”
Завуч Тибидохса откашлялся, перевел дыхание и, выдернув из кобуры свою пространную речь, стал ее зачитывать.
- Кхе-кхе... В этот торжественный день, предшествующий открытию мирового первенства... мы от лица всех белых и черных магов рады приветствовать уважаемых египетских гостей на земле Буяна... - бодро начал он.
Тренер Амат зорко оценил размер берестяного свитка и невежливо прервал Поклепа:
- Мы едва не пролетать ваш остров мимо... Хорошо, мой дракон Тефтелет иметь хороший чутье. Мы специально давно его не кормить, чтобы он быть зол. Дружище, вы попросить своих болельщик не подходить к нему, он разрывать их на мелкий клок.
Игроки команды Тибидохса, обменивающиеся с бабаями вызывающими взглядами, невольно поежились, Подтверждались их худшие предположения. Перед ними был дракон-людоед, дракон-убийца, способный в своей ярости на все.
Поклеп, сбитый в своем ораторском порыве, поправил монокль и вновь уставился в бересту, но Амат уже бросился обниматься с Сарданапалом, успевшим спуститься с Башни.
- О, старый проказник! Рад, что ты еще жиф! Надеюсь, твой команда так же хорош, как и твой борода! - воскликнул египтянин.
Академик улыбнулся, показывая, что оценил шутку.
- Завтра узнаем, - сказал он. - Но где же твои болельщики? Или в Египте уже кончились маленькие бабайчики?
Глазки толстяка чуть-чуть сузились, однако улыбка стала еще шире.
- О, нет вопрос! Наш болельщик прилететь сюда завтра! Утром здесь будет много-много болельщик! На стадионе не остаться свободных мест! - заверил он. - Но где же твой сборный команд? Или ты - ха-ха! - прятать от меня свой игрок?
- Зачем же прятать? Вот они! - Сарданапал показал на стоявших полукругом ребят.
Маленькие глазки главного бабая на миг задумчиво остановились на Семь-Пень-Дыре и совсем уже без интереса скользнули по остальным. Таня со стыдом ощутила, что их даже не приняли всерьез. Бабаи смотрели на них как на пушечное мясо, из которого завтра сделают фарш.
Амат неторопливо снял с шеи кожаный шнурок, на котором висел прозрачный камень, похожий на большую каплю янтаря.
- Старина, давай спорить, что мой команда победить! Я ставить свой Амулет Истин! Он багроветь, когда при нем кто-то говорить ложь! Если я проиграть, я отдать его тебе. Если же проиграть твой команда, ты отдать мне свой Перстень повелителя духов! - предложил он.
Таня почувствовала, что Сарданапал на миг растерялся. Его перстень был достоянием всего Тибидохса. Без него школа волшебства утратит значительную часть своей охранной магии. Однако отказаться от пари значило показать, что он не верит в собственную команду. Как же ребята смогут играть после этого?
- Идет, - кивнул академик. - Мой перстень против Амулета Истины.
Бабай надулся от удовольствия. Можно было подумать, что магический перстень уже у него на пальце.
- Завтра мы будем расколошматить вас в пук и прах! - убежденно воскликнул он.
Несмотря на серьезность положения, усы Сарданапала насмешливо запрыгали.
- То-то и оно, что в пук! - заметил он. Больше никаких прогнозов, касавшихся завтрашнего матча, глава Тибидохса не делал.

* * *

Амат не обманул. Когда на другое утро главный судья состязания персидский маг Тиштря готовился дать свисток к началу и выпустить в небо две сигнальные искры, на огромном стадионе не было ни одного свободного места.
Первые болельщики начали прибывать еще с вечера и прибывали потом всю ночь и все утро. Некоторые, не рассчитав, пролетели мимо острова, и богатырям Усыне, Дубыне и Горыне пришлось срочно выуживать их из океана. Усыня даже промочил при этом носки и очень огорчился. Носки были подарены Усыне самим царем Горохом семьсот лет назад. Братец-вышибала так трепетно относился к царскому подарку, что никогда его не стирал. Ночью он трепетно ставил носки у подушки и клал рядом свою богатырскую палицу.
Теперь Усыня, Горыня и Дубыня сидели в проходе и, сложив ладони козырьком, чтобы не ослепнуть от солнца, всматривались в небо. Богатыри не прочь были перебраться и на трибуны, согнав или даже придавив часть болельщиков, но опасались Медузии, изредка сурово грозившей им пальцем.
Поклеп Поклепыч, до матча пытавшийся лично проверить у всех билеты и изобличить подделки, едва не сошел с ума, стал кусаться и был унесен в маг-пункт. На посту его сменили два циклопа. Сперва они рьяно принялись проверять билеты, толкаться и хамить, но вскоре не устояли и проворовались, принимая у безбилетников яркие пуговицы, иностранные монетки и бутылки с наливкой. В результате зрителей набилось раза в полтора больше, чем вмещал стадион. Многим пришлось стоять, а некоторым даже повиснуть в воздухе. То и дело вспыхивали драки.
Порядок не восстановился, даже когда вернулся Поклеп, убежавший из магпункта. Как выяснилось, рассудок у него был в порядке, просто завуча сгоряча сглазил какой-то восточный дэв, использовавший жуткое пятибуквенное проклятие.
Сборная команда Тибидохса собралась вокруг Соловья О.Разбойника. Тренер по магическому пилотажу воспользовался этим для последнего инструктажа.
- Всем собраться! - рявкнул он. - Я верю в вас! Не такие уж мы слабаки! Жикин, Лоткова, не отлетайте далеко от Гоярына! Не позволяйте ему садиться на поле: бабаи обожают атаковать сверху!.. Их нападение постарается вначале увлечь его за собой, а потом прижать к полю и забросать мячами! Все ясно?
- Ясно, ясно, - подтвердил Жикин, запуская мотор на своей швабре.
Красавица Катя Лоткова предусмотрительно отодвинулась от Жоры, чтобы не попасть под его пропеллер. Она снова была в темных очках. Последние месяцы Лоткова носила их не снимая. Во всяком случае, Таня ни разу не видела ее без очков.
- Тузиков, будь увереннее в средней линии! Активнее участвуй в распасовке! - продолжал распоряжаться тренер. - Семь-Пень-Дыр, осторожнее с их драконом! Не подлетай к нему снизу: помни про когти... Лучше со стороны крыла, там он не сможет махнуть хвостом... Шито-Крыто, побольше перемещений по полю! Никаких прямых атак! Путай бабаям карты! Гроттер...
Таня подняла на тренера глаза. Черный маг взволнованно хромал к ней, подволакивая несгибавшуюся в колене ногу. Его страшный, резкий как труба голос звучал непривычно мягко.
- Я... я надеюсь на тебя... Будь осторожна, девочка! Слишком не рискуй! Бабаи наверняка постараются сбить тебя с контрабаса. Не трать сил на второстепенные мячи. Помни, твой мяч обездвиживающий. В крайнем случае, перцовый и одурительный!.. Хорошо?
- Ладно, - кивнула Таня.
- Вопросы есть? Нет? Тогда все марш по инструментам!!! - снова взорвался Соловей.
Он повернулся и заковылял с поля на скамью, где, самодовольно поглаживая себя по животу, уже сидел тренер бабаев Амат.
- Эй, а мне будут инструкции? - спохватился Баб-Ягун, догоняя Соловья.
- Только одна. Не упади с пылесоса мне на голову! - буркнул тренер.
Баб-Ягун на мгновение обиженно замер, а потом, вновь преисполнившись самоуверенности, вернулся к команде.
- Ну, что он тебе сказал? - ехидно спросил Демьян Горьянов.
- А ты не слышал, глухарь? Он сказал: последи за Горьяновым, чтобы он не запросился к мамочке! - парировал Баб-Ягун.
- Что? Что ты вякнул?
Горьянов кинулся было на него с кулаками, но капитан команды Идиотсюдов поймал его за шкирку и встряхнул.
- После матча, ясно тебе? А теперь марш к пылесосу и выкладывайся на полную катушку! Если Сарданапал потеряет из-за нас свой перстень, я просто со стыда сгорю! - сказал он.
Помахав рукой сидевшему на трибуне Ваньке, Таня села на контрабас и осторожно подкрутила колки.
- Ты уж постарайся, хорошо? Не ударь в грязь лицом! - сказала Таня контрабасу.
Струны низко загудели.
Перед тем как оседлать пылесос, Баб-Ягун приколол к вороту маленький магический рупор. Сарданапал вновь доверил ему быть комментатором - причем не простым комментатором, а играющим. Возможно, это был не самый правильный шаг, но лучше, чем Ягун, с этим все равно никто бы не справился, так что выбирать не приходилось.

* * *

- Приготовились! - главный судья по драконболу, разноглазый и бодрый маг Тиштря, вскинул вверх правую руку.
Две оранжевые сигнальные искры сорвались с его кольца и взорвались с оглушительным треском.
Сразу двадцать игроков - десять бабаев и десять тибидохцев - взмыли в небо. Бабаи моментально построились своим обычным боевым порядком - клином, только теперь впереди был не тренер, а капитан команды. Это был серьезный плечистый бабай с покрытым шерстью лбом и маленькими, сбитыми в кучку глазками. Его ковер-самолет скользил по воздуху с такой стремительностью, что у следившего за ним Горыни закружилась голова, и он рухнул, как подрубленный дуб.
- Ох, мамочка моя бабуся! До чего же славный солнечный день! - немного запыхавшись после стремительного взлета, начал Баб-Ягун. - Мы находимся на главном драконбольном стадионе Тибидохса. Только что был дан сигнал к началу матча “Тибидохс - бабаи” - первого матча в этом сезоне! С вами я, неунывающий и всеми любимый Баб-Ягун на отличном новеньком пылесосике. Надеюсь, к концу матча от него уцелеет хотя бы труба, а от меня хотя бы мое чувство юмора. Ха-ха! Это, разумеется, шутка!
Однако Таня почему-то остро ощутила, что не такая уж это и шутка. Особенно когда бабаи переглянулись с каким-то особенным выражением.
Баб-Ягун слегка снизился и извлек из-под мантии мощный бинокль.
- Что за шум там внизу? Это ревут трибуны! Момент, которого все так ждали, наконец наступил. Ворота Северного и Южного ангаров одновременно распахиваются. Джинны пугливо бросаются в стороны и - вылетают драконы! Наш Гоярын еще разгоняется для взлета, а египетский Тефтелет уже стремительно набирает высоту! Брр! Мне не по себе... Давно я не видел такого монстра. Изрыгая языки пламени, Тефтелет парит под самым магическим куполом, высматривая добычу. Я, конечно, понимаю, что перед матчем драконов не кормят, но кормили ли бабаи своего дракона хоть когда-нибудь? Во всяком случае, эта “чокнутая птичка” явно собирается перекусить сегодня на поле. Его зелененькие глазки с любопытством разглядывают пухленького Демьяна Горьянова. Я бы даже сказал, “пожирают”. Что ж, трудно осудить его за этот выбор...
- ЯГУН! Я ПРЕДУПРЕЖДАЛ!!! - во весь голос взвыл Демьян Горьянов, пришпоривая свой пылесос “Буран-100У”.
- Мальчики! Мальчики! - крикнула Рита Шито-Крыто, а капитан Идиотсюдов показал Горьянову кулак.
- Эх, мамочка моя бабуся! Чего же медлят судьи? - продолжал Баб-Ягун. - Драконы уже в воздухе. Давно пора выпускать мячи! Так и есть... Главный судья Тиштря дает сигнал, и арбитры выносят корзину с мячами! Напоминаю, что всего их пять: пламягасительный, одурительный, перцовый, чихательный и обездвиживающий. Мячи забрасываются в пасть “воротам”, то есть дракону команды противника, и взрываются, высвобождая скрытый в них магический заряд.
Таня поморщилась. “Зачем он объясняет? Неужели кто-то может не знать правил драконбола? Разве что среди зрителей затесался бы случайно лопухоид”, - подумала она.
Младший арбитр сдернул с корзины крышку и отпрыгнул, прикрывая голову. Сразу пять мячей - каждый своего цвета - стремительно взвились вверх.
К ним разом устремились тибидохцы и бабаи. Мячи петляли в воздухе, уходя от погони. Помня совет Соловья, Таня пока держалась в стороне, не участвуя в схватке. Она лишь зорко всматривалась, пытаясь понять, где находятся в данный момент синий одурительный мяч и желтый обездвиживающий.
С ее наблюдательной позиции в центре поля Тане хорошо были видны оба дракона. Гоярын пока еще был спокоен, никого не атаковал и лишь изредка выдыхал короткие языки пламени, смешанного с дымом. Он всегда медленно выходил из себя и был пока настроен довольно миролюбиво.
Зато египетский дракон Тефтелет вел себя на удивление целеустремленно. Он уже полторы минуты гонялся за Лизой Зализиной, пытаясь длинными струями огня сшибить ее с ходиков. Пока что Лизе удавалось ускользать, все время меняя направление полета, но ее кукушка была уже в панике. Причем самое поразительное, что у Лизы не было даже мяча. Дракон атаковал ее явно из гастрономического интереса.
- Какое стремительное начало игры! Поразительный накал борьбы! - восклицал Баб-Ягун. - Бабаям удался захват мячей. Они завладели тремя мячами, а команда Тибидохса только одним! Пятый мяч пока еще никем не пойман, однако нападающие бабаев уже отважно атакуют Гоярына. Катя Лоткова и Жора Жикин стараются помешать им. Жикин стремительно разгоняется на швабре... Сейчас произойдет столкновение Жикина и номера третьего из команды бабаев Аппендицита! Ковер-самолет и швабра стремительно сближаются...
Трибуны тревожно загудели.
- Столкновение уже почти неизбежно! И... оно происходит! Жора Жикин на полной скорости врезается в магический купол. Пропеллер отлетает, сам же Жикин, не успев вытащить платок-парашют, летит на песок. К нему уже спешат санитары. Аппендицита же, в последний момент ловко ушедший от столкновения, как ни в чем не бывало продолжает атаковать Гоярына. Он даже не потерял мяч. Какая поразительная маневренность!
Таня поморщилась, с жалостью глядя на крошечную фигурку Жикина, которого санитары уже утаскивали с поля на носилках. Его швабра, не имевшая равных в полете по прямой и бесполезная при виражах, так и осталась валяться на песке. Почему же Жикин не послушался? Соловей же ясно говорил, чтобы он не увлекался погоней и не отлетал далеко от дракона! Теперь команда Тибидохса потеряла защитника в самом начале матча.
А вот Катя Лоткова на своем маленьком резвом пылесосике “Грязюкс” не поддалась на уловки бабаев. Вместо этого она подлетела к самой морде Гоярына и принялась успокаивать его, мешая ему погнаться за бабаями, старавшимися прижать дракона команды Тибидохса к земле.
- Опасный момент! - снова крикнул Баб-Ягун. - Номер пятый, Птах, нападает на Гоярына снизу с чихательным мячом. Он давно бы сделал бросок, но рот Гоярына закрыт. Птах дразнит его своими быстрыми перемещениями, стремясь вызвать дракона на огнеметание... Да, так и есть! Гоярын выдыхает пламя, но нападающий бабаев легко уходит от него нырком вниз. Птах доволен! Он явно рассчитывает, что теперь Гоярын распахнет пасть, чтобы втянуть воздух для нового огненного залпа, а вместе с воздухом втянет и мяч. Номер третий, Аппендицита, уже подкрадывается к Гоярыну сбоку. Я не могу разглядеть, какого цвета у него мяч... Так и есть - пламягасительный! Момент уже не опасный, он критический! Если Гоярын сейчас распахнет рот, в него будет заброшено сразу два мяча! Идиотсюдов и Шито-Крыто спешат к “воротам”, но успеют ли?
Вытянув вперед руку со смычком, Таня тоже помчалась к Гоярыну. Она видела, что Аппендицита и Птах уже повисли у него над самой мордой и приготовились к броску. Катя Лоткова металась от одного к другому, но явно не могла помешать сразу двоим.
Невольно Таня почувствовала восхищение. Как отлично бабаи все рассчитали! Как хорошо они знают привычки драконов и их анатомию! После огненного, выдоха дракон обязательно должен сделать вдох, иначе он просто рухнет вниз, так как весь воздух у него внутри уже выгорел. Сделать же новый огненный залп и отогнать врага ему уже нечем. Именно в этот момент он наиболее уязвим.
Тренер бабаев Амат встал и с насмешкой оглянулся, отыскивая взглядом Сарданапала.
Но кое-чего бабаи все же не учли. Гоярына сложно было назвать безобидным дракончиком. Это был самый старый и опытный дракон Тибидохса. Недаром в желудке Гоярына побывала не одна сотня игроков противника и неосторожных болельщиков.
- Невероятно! - воскликнул мгновение спустя Баб-Ягун. - Какой потрясающий удар хвостом! Номер пятый, Птах, сбит с коврика и уносится прочь точно камень из катапульты. Если у него не сломана дюжина костей, я ничего не смыслю в драконболе! Бабуся, готовь костеростки! Аппендицита не решается на бросок и поспешно набирает высоту. Чихательный мяч потерян. Его перехватывает Катя Лоткова и собирается дать пас... Интересно, кому она его даст? Неужели? Она дала его МНЕ!.. Есть, я его поймал!
Баб-Ягун прервал свой репортаж и в крутом вираже ушел от столкновения с одним из бабаев, явно шедшим на таран.
- Только что меня едва не прихлопнул номер седьмой, Хапри. Этот настырный бабуин, извиняюсь, бабаи, и сейчас еще висит у меня на хвосте. Минуточку!
Баб-Ягун набрал высоту и, развернув трубу пылесоса, метко залепил преследующему его бабаю глаза майонезом.
- Артиллерия, пли! Как славно, что я догадался смазать свой пылесосик! - довольно воскликнул он. - Правда, перелил чуть-чуть, но с кем не бывает?
Пока бабаи, бормоча разные нехорошие слова, брезгливо протирал глаза кистями коврика, играющий комментатор отважно ушел в пике и направил свой пылесос наперерез Тефтелету.
Египетский дракон уже поджидал его. Два крепких бабая на ковриках кружили вокруг головы Тефтелета, вызывающе посматривая на Ягуна.
Когда Ягун был уже на расстоянии огненного залпа, Тефтелет лениво разинул пасть и выплюнул - нет, не огонь, а часы с кукушкой Лизы Зализиной.
- Невероятно! Мы лишились еще одного игрока! Держись, Лиза! Главное, что ты не попала в когти, а из драконьего желудка мы тебя вызволим! - крикнул Баб-Ягун.
Он выждал, пока Тефтелет снова разинет пасть, и с силой метнул мяч. В следующий миг египетский дракон выдохнул пламя, и Ягуну пришлось срочно спасаться.
Он ждал, что чихательная магия сработает, но почему-то этого не происходило. Пораженный Ягун оглянулся и, заметив недалеко от драконьей пасти облачко пара, возле которого суетились сторожевые бабаи, крикнул:
- Нет! Этого не может быть! Тефтелет сжег чихательный мяч! Интересно, как отнесется к этому судья, или его пора сдавать на мыло?
А на трибунах возмущенный Сарданапал уже подбегал к Тиштре.
- Назначьте штрафной! Только что был мощный выброс “темной” энергии! Я почти уверен, что защитники применили магию!
Хитрый перс, держащий в одной руке кальян, а в другой чашечку с кофе, удрученно вздохнул.
- Правилами драконбола не запрещается сжигать мячи в воздухе, - благодушно сказал он. - А что защитники бабаев замедлили мяч, это надо еще доказать. Поверьте моему трехсотлетнему опыту судейства, виновного нам все равно не найти. На месте ваших игроков я бросал бы мяч только наверняка.
Усы Сарданапала возмущенно встопорщились.
- Это нечестно! Вы подыгрываете бабаям! Тиштря с наигранным возмущением закатил глазки.
- Отойдите от меня, назойливый человек! Вы отвлекаете меня от важных дум! - томно попросил он.
- От каких дум?
Персидский маг тонко улыбнулся и стал покуривать кальян.
- От дум, какими словами я поздравлю дорогого бабая Амата, если случится, что его команда возьмет верх.
- ЧТО?! - вспылил Сарданапал. - Что вы сказали? В следующий миг чашка с кофе вырвалась из рук Тиштри и вылилась персидскому магу на лысину, что же касается кальяна, то он просто-напросто исчез и лишь спустя много времени был найден в снегах Антарктиды, где вокруг него с недоумением прогуливались пингвины.
Медузия и Поклеп Поклепыч буквально оттащили рассвирепевшего Сарданапала от судьи. Им никогда не приходилось видеть благодушного академика в таком гневе.
- Зачем вы это сделали? Теперь он точно будет подыгрывать бабаям! - озабоченно сказал Поклеп, оглядываясь на мага Тиштрю, которому тренер бабаев услужливо промокал лысину своим платком.
- Он и так уже на их стороне, разве не видно? - пропыхтел Сарданапал, позволяя Медузии и Поклепу увести себя.

* * *

Тем временем борьба на поле приобретала все более ожесточенный характер. Бабаи несколько раз налетали на Гоярына, но тот раскидывал их ударами кожистых крыльев. Правда, удары проходили все больше вскользь, так что новых потерь бабаи пока не несли.
Катя Лоткова, буквально повиснув у дракона на шее, умоляла Гоярына не открывать пасть. Бабаев это не устраивало. Выбрав момент, когда Катя на своем пылесосике “Грязюкс” начала облетать Гоярына с другого боку, один из бабаев будто бы случайно врезался в нее.
- Возмутительно! - закричал Баб-Ягун. - Отвратительный прием! Номер девятый, Свеклид, нагло протаранил защитника команды Тибидохс Лоткову!
Кате удалось усидеть, но пылесос получил серьезные повреждения. Она с трудом удерживает его в воздухе и... неужели пойдет на посадку? Да, так и есть! Ее “Грязюкс” буквально рассыпается в воздухе. Защитник Екатерина Лоткова повисает на платке-парашюте! К ней, разинув пасть, устремляется дракон египтян Тефтелет, но нападающая Тибидохса Татьяна Гроттер и Семь-Пень-Дыр успевают доставить Катю в зону безопасности. Она уцелела, но без пылесоса не сможет уже принимать дальнейшего участия в матче! Куда смотрит судья? Неужели он не покажет Свеклиду кузькину ма... красную карточку! Да, ура, он показывает ее, но... эй-эй-эй! Кому? Не верю своим глазам! Нападающему Тибидохса Семь-Пень-Дыру!!! Якобы Семь-Пень-Дыр подрезал в воздухе одного из бабаев! Да их не подрезать надо! Их надо из пулеме...
- ЯГУН! - крикнула Медузия.
- Я хотел сказать, что это просто безобразие! - поправился Баб-Ягун. - Команде Тибидохса назначается штрафной! Пробивать его будет номер шестой, Тут-Он-Хам-Он... Вот уж точно говорящее имя! Этот Хам-Он... я хотел сказать, Тут-Он... неторопливо плывет на коврике в одиннадцатиметровую зону. Особым заклятием Гоярына вынуждают приоткрыть пасть и... пламягасительный мяч залетает точно в ворота.
Магия срабатывает с громким хлопком! Три очка!!! Команда бабаев открывает счет, а Гоярын до конца матча лишается возможности выдыхать огонь! Минутку... Я прерываю свой репортаж!
Заметив, что впереди мелькнул одурительный мяч, случайно упущенный одним из бабаев, Ягун погнался за ним, но его опередил Семь-Пень-Дыр. Поймав мяч, он отважно атаковал Тефтелета. Чуть позади, готовая в случае необходимости принять пас, мчалась на гитаре с прицепом Рита Шито-Крыто. Наперерез им уже спешили четверо бабаев - Аппендицита, Тут-Он-Хам-Он, Свеклид и Тошнотти. Догнав нападающих Тибидохса, бабаи не стали идти на таран, а применили странный и хорошо продуманный маневр. Аппендицита, Свеклид и Тут-Он-Хам-Он взяли их в кольцо, а Тошнотти полетел сзади...
- Какой наглый прием! - разнесся на весь стадион голос Баб-Ягуна, который первым сообразил в чем дело. - Нарушения как будто нет, но подумайте сами! Бабаи гонят нападающих Тибидохса навстречу огню своего дракона. Семь-Пень-Дыр и Шито-Крыто в безвыходном положении! Окруженные плотным кольцом бабаев, они не могут набрать высоту или уйти в пике. Если же они повернут назад, им грозит лобовое столкновение с Тошнотти! Нет сомнений, что, если такое произойдет, малоуважаемый и никем не обожаемый судья Тиштря немедленно воспользуется этим и назначит очередной штрафной удар. Семь-Пень-Дыр и Шито-Крыто в тяжелейшем положении ведут себя достойно. Набирая скорость, они устремляются в лобовую атаку на Тефтелета. Их отвага граничит с безумием! Ох, мамочка моя бабуся! Тефтелет распахивает пасть и выдыхает пламя! С такого расстояния промахнуться невозможно! Семь-Пень-Дыр встречает пламя грудью, загораживая собой Шито-Крыто. Упырья желчь позволяет ему уцелеть, но его пылесос расплавлен, а волосы дымятся. Какое мужество! Камнем падая вниз, он успевает все же передать пас Рите Шито-Крыто... Тефтелет переворачивается в воздухе и пытается встретить Риту своими кошмарными когтями...
Трибуны замерли от ужаса. Многие тысячи глаз были прикованы к небу, где в этот момент происходило нечто невиданное. Один циклоп даже хлопнулся в обморок, проломив затылком тренерскую скамью. Соловей успел отскочить, а Амат заработал под глазом лиловый фонарь, подсветивший его оплывшее лицо и придавший ему неожиданное выражение вдохновенного безумия.
- Рита гонит свою гитару с прицепом прямо навстречу когтям, - обеспокоенно тарахтел Баб-Ягун. - У нее нет уже возможности свернуть... Не-ет!!! Он прикончит ее! Поразительно! Недаром Риту называют самым непредсказуемым игроком Тибидохса!.. Она набирает высоту и, избежав столкновения с когтями, влетает в пасть Тефтелета, не теряя мяча! Так вот в чем состоял ее план! Прицеп ее гитары встает торчком, буквально затыкая дракону пасть! Прежде чем Тефтелет успевает расплавить ее огнем, Рита, прижимая мяч к груди, ласточкой прыгает ему в горло, укрываясь в драконьем желудке от. его когтей и зубов!.. Что ж, учитывая, что там уже находится Лиза Зализина, Рите будет с кем потрепаться, дожидаясь конца матча!.. Одурительный мяч с хлопком срабатывает, принося Тибидохсу одно очко. Тефтелет в ярости. Он начинает бестолково метаться по полю, гоняясь за кем попало, в том числе за игроками своей команды! Бабаи трусливо разлетаются в разные стороны!.. Им совсем не улыбается оказаться в страшных когтях своего же дракона.
После подвига Риты Шито-Крыто болельщики Тибидохса воспряли, но ненадолго. Несмотря на заброшенный мяч, по очкам все равно продолжали вести бабаи. К тому же в команде Тибидохса оставалось всего пять игроков против девяти игроков у бабаев.
Используя количественный перевес, бабаи играли все настойчивее. Двое бабаев - Тошнотти и Свеклид - умело спровоцировали потасовку. Один из них ловко подставился под Юру Идиотсюдова, а другой, стремительно налетев сзади, сшиб капитана сборной Тибидохса с летательного инструмента. Почти одновремено у Кузи Тузикова заглох реактивный веник, и он вынужден был воспользоваться платком-парашютом.
Судья Тиштря почесал нос и не стал назначать штрафного.
- Ваш игрок сам виноват. Никто не просил его таранить Тошнотти. И прошу вас не свистеть у меня над ухом. Я не хочу оглохнуть, - сказал он возмущенному Соловью.
Избегая прямых столкновений с бабаями, Таня стремилась отыскать в воздухе обездвиживающий мяч - единственный мяч, который мог еще спасти игру. Однако он, не даваясь никому в руки, то совсем исчезал, то вдруг появлялся в самых непредсказуемых местах.
Еще через пять минут игры Демьян Горьянов, увлекшись погоней за перцовым мячом, слишком близко подлетел к Тефтелету и попал под удар его крыла. Санитары выкопали Демьяна Горьянова из песочка и деловито утащили его с поля. Перцовый мяч был перехвачен Свеклидом, который попытался забросить его в пасть Гоярыну. Однако мяч пролетел мимо цели, а в пасти у дракона оказался сам Свеклид.
- Положение становится все отчаяннее! - комментировал Баб-Ягун. - В нашей команде осталось всего два игрока - я и Таня Гроттер. Бабаев же целых восемь обезь... я хотел сказать, магов! После неудачи Свеклида они временно отказались от атак на Гоярына и любой ценой стремятся вывести из игры меня и Таню, а уже потом неторопливо расстреливать нашего дракона мячами.
Ягун деловито оглянулся.
- Как вы видите, по меньшей мере четыре бабая висят у меня на хвосте. К сожалению, мне видны не все номера, но я все же попытаюсь предположить, кто это может быть... Тошнотти, Тут-Он-Хам-Он... А вот кто третий? Гнусав или Дурамзес?
- Осторожно! - закричала Таня. - ЯГУН!!!
Она первой поняла, что Ягуна погубило его комментаторство. Увлекшись перечислением бабаев, он почти не смотрел вперед, а когда повернулся, то было слишком поздно. Страшные когти Тефтелета были уже совсем близко. Сомкнувшись, они процарапали Ягуну плечо. Другой коготь вонзился бы ему в сердце, но, к счастью, натолкнулся на пылесос и скользнул по нему.
Ягун успел спрыгнуть и теперь падал вниз, продолжая сжимать в руке ненужную уже трубу. Взбешенный Тефтелет сложил крылья и преследовал его, выставив все четыре когтистые лапы. Еще несколько секунд - и сразу шестнадцать страшных когтей пронзят Ягуна. Его горящий пылесос уже падал завывающей огненной кометой.
Трибуны застонали. Не сговариваясь, болельщики Тибидохса стали обстреливать Тефтелета боевыми искрами. Но искры отскакивали от магического купола, призванного оберегать зрителей от драконьего пламени.
- Ой, мамочка моя бабуся! Он меня сейчас прикончит! Хочу памятник с крылышками! - завопил Баб-Ягун, чудом не утративший чувства юмора.
- Держись крепче! Не открывай платок-парашют! - крикнула Таня.
Не задумываясь, что делает, она прижалась грудью к контрабасу и метнулась наперерез дракону. В тот миг, когда черная тень Тефтелета почти уже накрыла ее, она схватила Баб-Ягуна за шиворот и дотащила его до безопасной зоны.
Упав на четвереньки, Ягун быстро метнулся под небольшой защитный колпак, похожий на перевернутую миску, - колпак, специально созданный, чтобы сбитые с инструментов игроки могли прятаться под ним от драконов, для которых были бы слишком легкой добычей. Убедившись, что опасность ему больше не угрожает, Таня резко бросила контрабас в сторону, а затем вверх.
Кожистое крыло Тефтелета рассекло воздух совсем близко. Контрабас толкнуло порывом ветра. Бабаи, которым спина их дракона на несколько секунд заслонила Таню, были поражены, когда она вдруг скользнула мимо его бока и поднялась под самый купол.
Тефтелет попытался выцарапать Ягуна из-под защитного колпака, но не сумел и вновь взлетел. Убедившись, что дракон удалился, Баб-Ягун осторожно высунул нос из укрытия.
- Уф! Продолжаем наш репортаж с места событий! С вами я, все еще несъеденный, но уже лишившийся пылесоса Баб-Ягун! - отдышавшись, продолжал он. - Теперь из всей команды Тибидохса в игре остались лишь нападающая Татьяна Гроттер и наш дракон Гоярын. Им противостоят восемь бабаев и огнедышащая взбесившаяся гора мяса, едва не отправившая меня на тот свет...
Египетский дракон, словно сообразив, о ком идет речь, выпустил длинную струю пламени, загнав незадачливого комментатора под защитный колпак.
Бабаи захохотали.
- А, не любишь критики, паразит! Чтоб ты на тушенку пошел! Полцарства за огнетушитель! - потрясая кулаком, возмущенно крикнул Баб-Ягун.
Высовываться он больше не рисковал и вел репортаж из укрытия.
- Татьяна Гроттер активно включается в борьбу за оставшиеся мячи. Сразу несколько бабаев устремляются к ней со всех сторон. Тошнотти подрезает, Аппендицити атакует снизу, Тут-Он-Хам-Он сверху.
Держись, Таня! О, какая отличная бочка! В последнюю секунду Татьяна Гроттер красиво отрывается от противника. Тут-Он-Хам-Он и Аппендицити не успевают затормозить и сталкиваются на том самом месте, где мгновение назад был контрабас! Аппендицити от удара слетает с ковра и падает. Шлеп! Из песка торчат только его пятки... Тут-Он-Хам-Он успевает ухватиться за кисть своего коврика и старается подтянуться. Он почти успевает, но... снизу уже приближаются Гоярын и Тефтелет. Кому из них, интересно, достанется эта лакомая тефтелька, да простят мне каламбур! О, мамочка моя бабуся! Драконы перетягивают Тут-Он-Хам-Она каждый в свою сторону. Эй-эй, ребята, не ссорьтесь! Можно же и поделиться! Пусть один возьмет себе Тут-Он, а другому достанется Хам-Он... Нет, Гоярын великодушно уступает, и весь Тут и Он же Хам в полном комплекте рук и ног достается Тефтелету... Надеюсь, Рита Шито-Крыто и Лиза Зализина окажут бабаю первую магическую помощь и уж во всяком случае не защекочут его до смерти...
Гробыня на гостевой трибуне поднесла к глазам бинокль. На несколько секунд в бинокле возникло кислое лицо главного судьи Тиштри и круглая мясистая физиономия Амата, который, возмущенно вопя, с такой яростью размахивал руками, что болельщики с ним рядом разлетались точно кегли.
“Ну и дела! А Гроттерша-то и правда ничего! Все-таки три красные искры есть три красные искры!” - не без зависти подумала Склепова.
Тем временем, выйдя из очередной мертвой петли, Таня внезапно заметила оба мяча. За одним из них - перцовым - гнался на коврике Тошнотти, гнался и не видел, что совсем недалеко, почти под ним, над песком арены повис обездвиживающий мяч.
- Не подведи! Давай! - крикнула Таня контрабасу, словно он был живой, и, вытянув руку со смычком, рванулась вперед.
Перед глазами все смазывалось: лица зрителей, мелькавшие коврики бабаев, светлая чешуя на брюхе кружившего над ней дракона. Контрабас несся как стрела, как солнечный блик. Таня не видела и не замечала ничего, кроме заветной желтой точки впереди. Когда она была от нее на половине пути, бабаи тоже заметили мяч. Сразу пять ковриков, рассекая воздух, помчались следом.
- Невероятно! Бешеная, сумасшедшая гонка! Какие скорости! - пораженно восклицал Баб-Ягун. - Татьяна Гроттер уверенно приближается к мячу! Но бабаи не отстают. В воздухе они разделяются и окружают Таню. Сумеет ли она завладеть мячом и вырваться из такого плотного кольца? Обездвиживающий мяч висит совсем близко от прозрачной магической стены. Даже в обычных условиях сбросить скорость и развернуться на таком коротком отрезке почти невозможно...
Таня и сама видела уже магическую стену. Та, хоть и прозрачная, слегка серебрилась. Облака за ней съеживались, походили на мокрый пух. Обездвиживающий мяч - главный мяч игры, точно в насмешку, висел совсем рядом, почти касаясь стены.
Действуя по наитию, Таня стремительно накренилась влево и развернула контрабас боком. Теперь она летела - точнее тормозила - в наклонном положении, вытянув вперед ноги и балансируя смычком. Стремительный полет замедлялся, темные точки преследующих ее бабаев становились все отчетливее. Уже можно было разглядеть шерсть на их плоских лицах и кисти ковров со множеством амулетов.
Удар! Ее ступни спружинили обо что-то упругое, как мат. На миг в глазах потемнело, но уже в следующую секунду в ладонь ей ткнулся переливающийся шар. Получилось! Обездвиживающий мяч у нее!
- О, мамочка моя бабуся! - почти застонал Баб-Ягун. - Татьяна Гроттер тормозит, заваливает контрабас набок и отталкивается от магической преграды ногами. Отлично! Последний раз этот опасный прием удался в 1567 году легендарному Скородуму Сплюснутому! Правда, Скородум спружинил о магическую преграду собственным носом, отчего и получил славное прозвище Сплюснутый... Таня ловким нырком уходит от Дурамзеса и летит навстречу Гнусаву. Неужели попытка тарана? Я вижу уже гнусную ухмылку на гнусной физиомордии гнуснейшего Гнусава, но... какой ловкий нырок под днище контрабаса! Гнусав беспомощно проносится над ее головой. Кажется, он даже зажмурился, ожидая столкновения!.. Молодец, Таня! Потрясающая джигитовка - и это с мячом в руках, когда приходится еще держать смычок! Нет, я ошибся, Тане удалось закрепить мяч на предплечье... Теперь она старается определить, в какой части поля находится Тефтелет, чтобы отважно атаковать его.
По песку скользнула тень. Свист брошенного мяча и короткий драконий рык привлекли внимание комментатора. Ягун повернулся.
- Погодите, я что-то пропустил! - крикнул он. - Острый момент на другом конце поля! Тошнотти с перцовым мячом атакует Гоярына. Отличный бросок и... вы это видели? Гоярын ловит мяч губами! Магия не срабатывает, поскольку значительная часть мяча находится снаружи! Теперь, чтобы завладеть мячом, Тошнотти придется в буквальном смысле залететь Гоярыну в рот, но не думаю, что он на это отважится. Да, так и есть! Бабай лишь кружит рядом, стараясь не попасть под удары крыльев. Гоярын снова издает короткий рык. Такое чувство, что он окликает кого-то, но вот только кого?
Таня тоже услышала рык Гоярына. И - в отличие от Баб-Ягуна - поняла, кого он зовет. Развернув контрабас, она метнулась к своему дракону.
Тошнотти, скалясь, слегка отодвинулся и сделал ручкой приглашающий жест. Вероятно, перегревшись на весеннем солнышке, он решил, что Таня перепутала драконов и сейчас с обездвиживающим мячом влетит прямо в глотку к Гоярыну. Но еще раньше Гоярын, узнав ее, с силой мотнул головой. Перцовый мяч описал в воздухе широкую дугу, и Таня, заложив крутой вираж, смогла перехватить его.
Ухмылка мгновенно стерлась с физиономии Тошнотти, а сам он стремительно рванул за Таней, буквально сев ей на хвост. Даже не оборачиваясь, Таня ощущала протянутые к ней длиннющие лапы. Она пыталась отделаться от Тошнотти резкими поворотами и внезапными рывками, но бабай висел как приклеенный.
С севера к ней приближались Гнусав и Дурамзес, упорно отсекая ее от Тефтелета. Теперь, чтобы пробиться к дракону противника, Тане пришлось бы протаранить их, на что тяжелые бабаи и надеялись.
- Нет, вы такое видели? Татьяна Гроттер, единственный уцелевший игрок команды Тибидохса, завладевает самыми важными мячами матча - перцовым и обездвиживающим! Если она сумеет забросить хотя бы один - победа обеспечена! Правда, это будет непросто: одна хрупкая девочка и шестеро озлобленных мака... бабаев! - надрывался Баб-Ягун.
Наконец ложным поворотом Тане удалось обхитрить приклеившегося к ней Тошнотти. В тот миг, когда он, поверив в ее маневр, бросил свой ковер вправо, Таня резко взмыла вверх.
Глаза слезились. Смычок нетерпеливо дрожал в руке. Никогда прежде Таня не ощущала с ним такого единения. Порой ей даже начинало казаться, что он опережает ее мысли и управляет всеми ее действиями в воздухе. Если в первые минуты матча она жутко трусила и не совсем доверяла смычку, то теперь ощутила вдруг странную легкость. Даже грозные бабаи, с ненавистью скрежещущие зубами, и их свихнувшийся дракон-убийца перестали пугать ее.
Неожиданно, почти в тот самый миг, когда Таня поверила, что нет ничего невозможного, ее контрабас вдруг провалился в воздушную яму. Взмахнув смычком, она кое-как выровняла его, но налетевший неизвестно откуда вихрь закружил ее как щепку.
“Он меня сбросит. Я сейчас свалюсь!” - подумала Таня с ужасом.
Недоумевая, что стало с ее инструментом, она изо всех сил старалась удержаться. Струны жалобно выли, нос контрабаса нырял то вниз, то сразу вверх. Во время одного из безумных нырков Таня случайно увидела лицо ближайшего к ней бабая. Тот неподвижно завис на своем коврике и, держа в руке кисть с талисманом, быстро бил им себя по ладони, что-то шепча. На Таню он при этом не смотрел: все его внимание было приковано к талисману.
- Нечестно! - закричал в то же самое время Баб-Ягун. - Где справедливость? Бабаи используют сглаз!.. Я отлично вижу, что их полузащитник Дурамзес делает со своим талисманом! Неужели судья не вмешается? На мыло такого судью, на колбасу, на студенческие сосиски!.. Контрабас Татьяны Гроттер вот-вот врежется в песок... Но что это? Какой отличный маневр! Проносясь мимо Дурамзеса, Таня со всей силы бросает в него перцовым мячом! Отличный удар! Дурамзес от неожиданности проглатывает свой талисман, который, нашептывая, держал слишком близко ко рту!
Трибуны с болельщиками Тибидохса торжествующе заревели.
- Вы только посмотрите: теперь самого Дурамзеса швыряет из стороны в сторону! - в восторге восклицал Баб-Ягун. - Он пытается выплюнуть талисман, но бесполезно. Из его ушей вырываются вихри, а из носа пар! Другие бабаи в ужасе разлетаются! Какое кошмарное зрелище! Дурамзес срывается с коврика и падает с огромной высоты, да еще на голову главному судье Тиштре, выбежавшему на поле! Зато теперь Тиштря не сможет утверждать, что тут обошлось без сглаза. Пока же главного судью стараются выкопать из песка, в который Дурамзес вбил его по самые уши...
Таня - потом ее много раз об этом спрашивали - и сама толком не могла объяснить, почему швырнула в полузащитника бабаев перцовым мячом. Уж больно искусительной мишенью была его остроухая голова со Свалявшейся шерстью на затылке. То же, что он подавился талисманом, можно было отнести к неожиданным, но приятным случайностям.
- Жаль, что это не дядя Герман! И не Чума-дель-Торт! - буркнула Таня, проводив Дурамзеса взглядом.
Ее контрабас послушно вынырнул из последней ямы и, едва не зацепив лакированным днищем песок, взмыл под самый купол, где перед носом у Тефтелета уже роились оставшиеся пять бабаев Пробиться к дракону, минуя их, не было ни малейшей возможности. Заметив, что перцовый мяч, отскочивший от головы Дурамзеса, все еще висит в воздухе, Таня подхватила его и прикрепила к предплечью.
Бабаи недружелюбно наблюдали за ней, медленно надвигаясь. Похоже, отчаявшись справиться с ней в схватке один на один, они решили взять Таню методичной осадой, используя Тефтелета как передвижную огнеметную пушку.
Таня растерялась было, но тотчас в памяти у нее послушно всплыл абзац из справочника “Драконы: разведение, дрессировка, лечение”. Того прожорливого справочника, который когда-то едва не отгрыз ей палец на руке, а потом долго улепетывал от джинна Абдуллы, отказываясь вставать на библиотечную полку.
Абзац же, проявившийся у Тани в памяти, гладил: “Драконов легко вывести из себя. Будьте осторожны. Помните, что они всегда бросаются на быстродвижущиеся предметы!”
- А что, если?.. - не успев еще додумать эту соблазнительную мысль до конца, Таня уже вовсю петляла у Тефтелета перед носом, дразня его быстрыми перемещениями и яркими мячами.
- Отлично, отлично! Татьяна Гроттер умело выводит из себя дракона египтян! Тефтелет угрожающе ревет. Похоже, испытывая его терпение, Танюша чересчур увлеклась. Внезапная струя огня едва не превращает ее в поджаристый тост. Будь осторожна, Таня! Сейчас дым рассеется и... Да, так и есть! Взбешенный дракон и пятеро кипящих от злости бабаев, изменив своей тактике постепенного наступления, преследуют Таню на всех парах... Что она сделает? Нет, такого просто не может быть! Это безумие! На полной скорости Татьяна Гроттер переворачивается на контрабасе и летит теперь спиной вперед...
Не только Ягун был поражен. Гробыня уронила бинокль на голову сидящему впереди Гуне Гломову. Соловей О.Разбойник вскочил, забыв про несгибающуюся ногу. Поклеп Поклепыч схватился за сердце и сполз под скамью. Русалка, высунувшись из бочки, поспешно обмахивала его хвостом.
Тренер египтян Амат поочередно хватался за свои амулеты и что-то бормотал. Его лысина даже вспотела от усердия. Он не замечал снисходительной усмешки Медузии, поставившей блок на всю его черную магию.
Доцент Горгонова вела себя уравновешеннее всех болельщиков. Прикрыв козырьком глаза, чтобы не ослепляло солнце, она ни на миг не отрывала внимательного взгляда от смычка в руках у Тани.
Лишь незадолго до того, как Таня провалилась в воздушную яму, Медузия ненадолго отвлеклась, чтобы строго зыркнуть на богатырей-вышибал Дубы-ню, Горыню и Усыню. Могучие братцы, возмущенные жульничеством, явно сговаривались накостылять судье Тиштре и Амату и присмирели только после взгляда Медузии.
Баб-Ягун подскакивал от нетерпения, то и дело стукаясь лбом о защитный колпак, и кричал в свой крошечный рупор:
- Я не верю своим глазам! Какая смелость! Молодец, Таня! Вот что значит моя школа! Бабаи трусливо оглядываются. Они вынуждены разорвать дистанцию из опасения попасть под обстрел своего дракона, у которого после одурительного мяча шарики закатились за ролики! Тефтелет все ближе! Опаснейший маневр! Таня подпускает его к себе, а потом резко откидывается на спину и... почти падает вниз. Раскаленный язык пламени проносится в каком-то полуметре от ее лица. Сомнений нет - мы стали свидетелями “мгновенного перевертона”! На огромной скорости Таня выпрямляется, и вот уже два мяча летят в не успевшую захлопнуться пасть Тефтелета! Двойная вспышка!.. Тефтелет выплевывает проглоченных игроков, снижается и... вот он уже лежит на песочке, не в силах сдвинуться! Какой громкий храп! На месте судей я переименовал бы обездвиживающий мяч в мяч-храпун! Ха-ха!.. Наша взяла! ПОБЕДА!!! “Мгновенный перевертон” и победа!!! Ур-ра!
- Ур-ра!
Многочисленные болельщики Тибидохса восхищенно взревели. Казалось, их радостный вопль разнесся далеко за пределы Буяна и раскатился по всему земному шару, где у приемников и зудильников замерли тысячи магов, не сумевших лично попасть на состязание.
Уже у самого песка, поспешно перевернувшись, Таня направила смычок вверх и заставила инструмент вновь взмыть в небо Струны надсадно загудели, но справились с перегрузкой. Тане захотелось расцеловать свой контрабас и не только его. Не обращая внимания на сконфуженных бабаев, бросавших на нее косые, но уже бессильные взгляды, она подлетела к Гоярыну и обхватила его за сверкающую шею.
- Мы победили! Понимаешь, Гоярын, победили! Какой же ты все-таки молодец! - восклицала Таня. По лицу у нее текли слезы.
Страшный дракон довольно сопел. Внутри у него что-то урчало, а Таня так почему-то и не могла вспомнить, проглотил он кого-нибудь сегодня или нет. Но это было уже неважно.
Так вместе они и опустились на поле: Таня и Гоярын.
К ней, прихрамывая, уже восхищенно ковылял Соловей О.Разбойник, а за ним густой толпой валили прорвавшиеся болельщики, которых не могла уже остановить никакая магическая преграда.
Едва дождавшись, пока джинны уведут Гоярына, Таню подхватили и стали в восторге подбрасывать вместе с инструментом.
- Эй, народ! Контрабас! Контрабас не разбейте! - встревоженно восклицала Таня, пытаясь не выпустить его из рук.
- Ах, какая ты чудесная! Ах, какая ты настойчивая! Ах, какая ты смелая! Можно я к тебе прикоснусь? - восторженно пищала Дуся Пупсикова, пробиваясь вперед сквозь толпу болельщиков, и вдруг: - Ой, не роняйте мне ее на голову! Ой, я боюсь! Ой, я не успела ее поймать!
Тане помогли подняться и отряхнуться от песка.
- Ну что, Пупсикова, прикоснулась ко мне? Довольна? - буркнула Таня, отбирая у кого-то контрабас и проверяя, нет ли на нем трещин.
- Но я, правда, не успела! Ты так быстро падала, а у меня такие слабые руки! - оправдывалась Дуся. - Ты ведь не ушиблась, нет?
А на трибуне Сарданапал, улыбаясь, подошел к Амату. Тренер бабаев хмуро сунул ему Амулет Истины. Прозрачный камень был теперь черным как смоль, что неудивительно: Амат был зол как собака. Лишь в руках у академика он вновь приобрел прежний вид.
- Ну что, Амат, чья взяла? - спросил Сарданапал.
- Если бы не этот ваш гениальный девчонка, все сложилась бы по-другому! Она поломать нам всю игру! Почему ее фамилий есть Гроттер? Она родственница Леопольда? - раздраженно спросил египтятин.
- И очень близкая. Это его дочь, - пояснил академик.
Пораженный бабай всплеснул руками, нечаянно заехав по носу одному из арбитров.
- Что? - воскликнул он. - Я об этом ничего не ведать! Так это та Таня, которая победить Ту-Кого-Нет! Тогда я понимать, почему она побить мои мальчики! Только недолго осталось ей играть в драконбол! Смерть стоять у нее за плечами и говорить ха-ха!
Усы Сарданапала недобро встопорщились.
- Это что, угроза? - холодно спросил академик.
В его голосе появилось нечто такое, отчего Амат тревожно сузил глаза. Одновременно он на всякий случай отодвинулся от бороды Сарданапала, явно имевшей намерение его придушить.
- О нет, академик! Это не угроза! - поспешно сказал тренер бабаев. - Мои мальчики и я не причиним ей вреда. Мы умеем достойно проигрывать. Но перед чемпионатом мы всегда гадать на бараний лопатка! Бараний лопатка сообщать, что кто-то победить нас в честный бой - один против многих. Если бы я знал, что это произойти в первой же игре, я никогда бы не спорил на ваш перстень! Еще лопатка сказать, что тот, кто побить мои мальчики, должен потом бояться стекло! Очень бояться стекло! Если вы мне не верить, взгляните на мой... уже на ваш... Амулет Истины.
Сарданапал задумчиво взглянул на выигранный амулет. Камень, похожий на янтарную слезу, и не думал багроветь. Египтянин говорил правду.

Глава 14
О ЧЕМ МОЛЧАТ РЫБЫ

Подслушав разговор, Таня поняла, что никак не может сохранить его в тайне. Она решила немедленно разыскать Сарданапала и рассказать ему о грозящей ему опасности. Однако академика в кабинете не оказалось, а его золотой сфинкс зарычал на девочку так грозно, что она вынуждена была уйти.
В учительской Сарданапала тоже не было, зато Таня наткнулась там на профессора Клоппа и Медузию. Главный черный маг Тибидохса и преподавательница нежитеведения о чем-то озабоченно переговаривались, сидя на низеньком черном диване. При этом профессор Клопп по привычке поигрывал большой ложкой, висевшей на цепочке у него на животе. Тане показалось, что Медузия с Клоппом обсуждают чемпионат мира по драконболу. Во всяком случае, когда она входила, профессор произносил нечто вроде:
- Этот дракон все равно никуда не годился! Заметив Таню, Клопп и Медузия замолчали и разом повернулись к ней.
- А-а, малютка Гроттер, наш славный чемпион! - осклабился профессор. - Какими судьбами? Ты пришель узнать свой годовой оценка по практической магии?
- Да... То есть нет, - растерялась Таня, жалея, что отправилась в учительскую, вместо того чтобы искать Сарданапала в другом месте. Но теперь уже было поздно.
Доцент Горгонова изучающе посмотрела на нее.
- Позволь спросить, разве у тебя сейчас не ветеринарная магия? По-моему, сегодня ваш класс проходит аспидов. Очень важная и ответственная тема, - холодно произнесла она.
- Я не пошла к Тарараху. Я потом все выучу, - призналась Таня.
Честно говоря, после того, что она узнала, ветеринарная магия попросту вылетела у нее из головы.
- Потом - это когда? Ты уже договорилась об отработке? - нахмурилась Медузия.
- Нет, не договаривалась, - сказала Таня, ощущая, что с каждой минутой влипает все больше.
- Не предполагала, что Тарарах разрешает пропускать свои уроки. Это возмутительно. Я обязательно выясню у него, как он относится к твоим прогулам, - недовольно продолжала Медузия. - А теперь, может, ты скажешь, зачем ты пришла в учительскую?
- Мне... э-э... нужен Сарданапал.
- Ты прогуляла занятия, чтобы найти Сарданапала? Это уже интересно. У тебя к нему что-нибудь срочное?
- Да, очень. Вопрос жизни и смерти, - ответила Таня.
Ей захотелось поразить Медузию, чтобы та наконец перестала говорить с ней таким тоном.
Доцент Горгонова приподняла брови.
- Значит, вопрос жизни и смерти? А с нами ты не хочешь поделиться? - спросила она не без насмешки.
Таня замялась и что-то пробормотала. Ей стало обидно, что Медузия явно не принимает ее всерьез, однако говорить при Клоппе все равно не собиралась. Догадавшись, что ее смущает, Медузия повернулась к Клоппу и, улыбнувшись, попросила:
- Профессор, мне не терпится почитать ту книгу о медленных ядах, о которой я от вас столько слышала. Не могли бы вы принести ее?
- С превеликий удовольствий! Этот книг об отравлений очень интересный! Я всегда читаль этот книг на ночь! Там на каждый страница по десять покойник! - согласился Клопп.
Он нетерпеливо вскочил с диванчика и бодро запрыгал на своих подагрических ножках к двери.
- Три красный искра! Три красный искра! Зер гуд, ха-ха! - пропел он напоследок, противненько подмигивая Тане своими маслянистыми глазками.
Когда Клопп ушел, Медузия указала ей на диван рядом с собой.
- Садись и рассказывай. Что за вопрос жизни и смерти, раз ты бегаешь по Тибидохсу и ищешь Сарданапала? - спросила она уже значительно мягче.
Поколебавшись, Таня решила ничего от нее не скрывать. В конце концов, Медузия была третьей по важности в Тибидохсе после Сарданапала и Поклепа, а кое в чем так даже и первой.
Рассказывала она подробно, начав с того дня, когда на крыше появилась фигура в оранжевом плаще. Единственным, про что Таня умолчала, были каменная рыба и мастерская. Упомянув о них, пришлось бы впутать Ягуна и Ваньку - ведь это была их общая тайна. Проболтайся она о рыбе - они бы не простили.
Медузия слушала ее внимательно, не перебивая и лишь изредка задавая вопросы. Особенно заинтересовала ее Чума-дель-Торт на Черных Шторах и шип, обнаруженный в шее у Гоярына. В покушение на саму Таню она, похоже, до сих пор не особенно верила. Либо, что тоже возможно, ее попросту не интересовало ничего из происходящего в мире у лопухоидов.
- Какая поразительная способность оказываться в самых невероятных местах в самое невероятное время! Ты удивляешь меня, Гроттер! - задумчиво сказала Медузия, когда девочка замолчала.
- Просто так случайно получилось, - смутилась Таня.
- Случайно получилось, что ты нарушила все существующие правила Тибидохса? Да одной десятой части твоих проступков хватило бы, чтобы Поклеп подверг тебя полному зомбированию, - отчеканила Медузия.
Ее строгий греческий профиль стал еще отчетливее, а волосы зашипели.
- Ты пробиралась в драконий ангар, бродила ночью по Главной Лестнице, шпионила за учителями! Твой отец сто раз покраснел бы за такую дочь, хотя и сам, поверь мне, был не паинькой. Когда его только доставили в Тибидохс, а было ему тогда лет двенадцать, он изготовил динамит и попытался взорвать золотую рыбку.
- Зачем? - поразилась Таня.
Доцент Горгонова улыбнулась.
- Ему, видите ли, захотелось выяснить, каким образом она исполняет желания и чем ее анатомия отличается от анатомии обычных рыб. Якобы для того, чтобы сделать всех без исключения рыб волшебными... Если золотая рыбка не всплыла брюхом кверху, то лишь потому, что ни одно оружие лопухоидов здесь не срабатывает. “Ты бы хоть на удочку ее ловил! Зачем же сразу взрывчаткой?” - говорил ему потом Сарданапал. “На удочку она не клевала!” - отвечал твой отец.
Таня засмеялась. Медузия, заметив это, удрученно покачала головой.
- Ну вот, и ты точно такая! Поклеп потом постоянно требовал, чтобы твоего отца перевели на “темное” отделение, но мы с академиком за него заступались. Мы же видели, что Леопольдом движет не злоба и не корысть. Он был скорее ученый... Ладно, о твоем отце и о твоем отвратительном поведении мы поговорим после... Ты видела на шипе какое-нибудь изображение?
- Да, там был знак призывного заклятия. Кто-то вызывал умерших. А может, жутких духов, - кивнула Таня.
Медузия поморщилась.
- Какая мерзость! Но откуда ты знаешь про призывное заклятие? Небось, спросила у джинна Абдуллы?
В который уже раз Таня подумала, что обмануть доцента Горгонову или утаить что-нибудь от нее невозможно.
- Так от Абдуллы? - повторила Медузия.
- Ага.
- Очень мило. Я всегда говорила Сарданапалу, что глупо держать в библиотеке этого спятившего старикашку, сочувствующего черным магам. Ведь Абдулла еще и поэт, ты знаешь? В молодости он написал десять томов рифмованных проклятий убийственной силы. Древниру пришлось взять с него клятву, что он не будет их использовать. Но, к сожалению, клятва касалась только старых проклятий, а он чуть ли не каждый день пишет новые... Где ты прячешь шип?
- В комнате под матрасом! - смутившись, ответила Таня.
Доцент Горгонова расхохоталась.
- Гениально придумано! У кого хватит фантазии искать его там? Не говоря уже о том, что ночью матрас может съехать, и шип проткнет тебя! - с иронией воскликнула она.
- Да, но я...
- Не надо оправдываться! - отрезала Медузия. - Сегодня же ты принесешь этот шип мне. Поверь, я сумею сделать его безопасным. Про Зубодериху и Лоткову никому пока не говори. Лучше если они ничего не будут подозревать. Не волнуйся: я расскажу обо всем Сарданапалу, и мы примем необходимые меры. Разумеется, задерживать их или сажать под замок никто не будет.
- Да, но они же... Вдруг они убьют академика? - испугалась Таня, но тотчас по посуровевшему лицу Медузии поняла, что сморозила глупость.
- Убить академика Черноморова жалким кинжалом? Он бессмертен! Его можно связать, усыпить, заточить в каменный мешок, но не убить! - отрезала Горгонова. - Если же Лоткова и Зуби действительно были на Исчезающем Этаже и вернулись - а это почти невозможно! - то наверняка подверглись воздействию зомбирующей магии - самой отвратительной магии из всех существующих, поскольку она отбирает у волшебника его личность. Высасывает, как лимонную дольку, превращает в ничтожество. Ты представляешь себе, как действует такая магия?
- Ну, не очень.
- Другого я и не ожидала услышать. Надо много лет учиться, чтобы постигнуть ее тонкости. О Зубодерихе и Лотковой больше не думай. Поверь, тебе не о чем беспокоиться.
Медузия энергично поднялась с дивана и озабоченно посмотрела на часы.
- На ветеринарную магию ты уже не успеваешь. Договорись с Тарарахом об отработке. Кроме того, попытайся больше времени уделять учебе. Твой отец был бы недоволен твоей успеваемостью. Сам он всегда был отличником! - сказала она.
Таня уже выходила из учительской, когда Медузия остановила ее.
- Погоди, Гроттер! Запомни еще кое-что! Чтобы больше никаких ночных походов!.. Никаких нарушений! Ночью надо спать, а не бродить по закоулкам Тибидохса. Тебе ясно?
- Ясно, - вздохнула Таня.
Заметив ее огорчение, Медузия посмотрела поверх ее головы и как бы между прочим произнесла:
- А если все же соберешься в поход - мало ли какая будет необходимость? - не забудь захватить с собой мой смычок. Один смычок, без контрабаса. Он позволит тебе избежать многих неприятностей. И уж во всяком случае не сбиться с дороги. Все, ступай!
Уже в коридоре Таня запоздало осознала, что только что получила недурной совет, как нарушать школьную дисциплину. Причем получила его от той, кого всегда считала одним из главных ревнителей этой дисциплины...
С Ванькой Валялкиным и Баб-Ягуном Таня встретилась за обедом Оба были в неважном настроении. На их столик попала скатерть-самобранка с тертой редькой, и вечно голодного Ваньку, да и Ягуна тоже, это никак не устраивало. А меняться с ними никто не хотел.
- Свинство! Хуже редьки может быть только рисовая каша, а хуже рисовой каши только запеканка... - бурчал Ванька.
- А что хуже запеканки? - заинтересовалась Таня.
- Тертая редька, - уверенно заявил Валялкин. Круг замкнулся.
Поискав тему для разговора, Таня спросила про ветеринарную магию, не рассердился ли Тарарах, что она пропустила урок.
- Не-а, куда там рассердился. Он даже не заметил, - успокоил ее Баб-Ягун.
- Как это не заметил?
- Ему не до того было. Мешок с аспидами продырявился, и все они расползлись. Девчонки такой визг подняли, ты бы слышала...
- И Гробыня визжала? - спросила Таня, жалея, что не присутствовала.
- А как же! Громче всех! Я едва не оглох. А по столам скакала - прям как горная коза... - сказал Баб-Ягун.
Пока Ягун рассказывал об аспидах, Таня незаметно вглядывалась в него. Внук Ягге был точно такой же, как всегда - самодовольный, хвастливый, шумный, с такими же торчащими рубиновыми ушами. “Нет, это не может быть он. Зомби себя так не ведут”, - подумала Таня, успокаиваясь. Все опасения Ваньки показались ей вдруг полной ерундой.
- Мы хотели Тарараху помочь аспидов собрать, но он нас прогнал. Говорит: “Если что случится, я себе не прощу. Я-то бессмертный, мне их яд не страшен”. Так и шуганул. Тогда мы с Ягуном прикинули, что время еще есть, и пошли к рыбе... К той самой, каменной! - Ванька Валялкин таинственно понизил голос.
Хотя он говорил совсем тихо, Таня опасливо оглянулась на преподавательский стол, за который в этот момент, подбирая длинную юбку, как раз садилась Зубодериха. Ей почудилась, что Великая Зуби скользнула по их троице внимательным и настороженным взглядом.
- Зуби на нас смотрит! Тихо! - прошептала Таня, но было уже поздно. Зубодериха явно что-то услышала.
- Что за разговоры во время еды? Что за тайны у наших первоклассничков? - с подозрением обратилась она к ним.
Ребята растерялись. Им почудилось, что на их стол разом уставилась вся школа.
- Никаких тайн нет. Просто мы говорили, что обожаем, когда нам достается эта скатерть! - первым нашелся Баб-Ягун.
- Что? - не поверила Зубодериха. - Вы хотите сказать, что любите тертую редьку? Это правда, Гроттер?
- Просто праздник для души! - подтвердила Таня и с преувеличенным энтузиазмом принялась хрумкать редьку.
Баб-Ягун и Ванька последовали ее примеру. Рассеивая подозрения Зубодерихи, они проявили столько героического рвения, что Юрка Идиотсюдов громко завопил:
- Посмотрите на этих трех психов! Никогда не видел, чтобы кто-то так лопал тухлую редьку!
- Идиотсюдов, вон из-за стола! Не тухлую редьку, а тертую! Вот что значит здоровый детский аппетит! У меня у самого когда-то был такой же! И я тоже обожал редьку! Возможно, она была не самой вкусной, но зато самой полезной! - умилился Сарданапал, роняя в луковый суп скупую мужскую слезу.
Спохватившись, что они привлекают к себе слишком много внимания, Таня поумерила пыл, тем более что от редьки у нее уже сводило челюсти. Что же касается Баб-Ягуна, то этот любитель полезной еды вообще сидел подозрительно зеленый и зачем-то зажимал себе рот рукой.
- Ай-ай-ай, как нехорошо! Мальчик так охотно кушал! Не иначе как его кто-то сглазил! - огорчился академик.
После обеда друзья собрались в старой физкультурной раздевалке. Здесь, среди ржавых железных шкафчиков с приоткрытыми дверцами, в царстве длинных деревянных банкеток можно было поговорить без помех.
Ванька и Баб-Ягун рассказали, что, хотя целых полчаса провозились с рыбой, так и не смогли сдвинуть каменную глыбу с места. Скорее всего просто не нашли секретный механизм, приводивший ее в движение.
- Там можно две недели убить. Мы и так уже все камни вокруг ощупали. Нужен кто-то, у кого на эти дела нюх, - сказал Ванька.
- Может, попросим поручика Ржевского? - неуверенно предложил Баб-Ягун.
- Ага, чтобы об этом через пять минут узнал весь Тибидохс! Лучше уж просто написать объявление и повесить его в Зале Двух Стихий! Валяйте, мол, на Исчезающий Этаж все кому не лень... - с насмешкой прокомментировал Валялкин.
- Значит, привидения отпадают. А кто же тогда может видеть сквозь предметы? - спросил Ягун.
- ВЕРКА ПОПУГАЕВА! - воскликнула Таня, вспомнив эту тощую тринадцатилетнюю особу со свернутым набок носом, от пронзительного взгляда которой не спасала даже толстая дверь.
Ванька недоверчиво хмыкнул.
- А мы ее уговорим? Она же жуткая трусиха. Ни за что никуда не пойдет ночью, а уж на Исчезающий Этаж и подавно.
- Про Исчезающий Этаж ей сообщать необязательно. Просто придумаем что-нибудь про каменную рыбу. Например - ха-ха! - что профессор Клопп хранит там свои любовные письма к Зубодерихе. Попугаева просто умрет от любопытства. Она обожает разнюхивать, кто с кем встречается и кто в кого влюблен! - засмеялся Баб-Ягун.

* * *

Вскоре после полуночи Таня, зевая, незаметно выскользнула из комнаты. Баб-Ягун и Ванька уже ждали ее в темном углу гостиной.
- Зачем ты взяла смычок? Ты что, летать собралась? Тогда почему без контрабаса? - удивился Ягун.
- Потом узнаешь, - буркнула Таня.
Как она могла объяснить это Баб-Ягуну, когда и сама толком не представляла, зачем ей смычок? Да только Медузия явно была не из тех, кто дает необдуманные советы.
Через некоторое время появилась Верка Попугаева. Она с любопытством вертела головой, терла рукой нос, что было у нее признаком крайнего беспокойства, и все время повторяла:
- А вам точно известно, что Клопп влюблен в Зубодериху? Точно?
- Не точно. Мы только знаем про письма. Вполне возможно, что он влюблен в тебя. И письма тоже к тебе, - многозначительно сказал Баб-Ягун.
- Ой! Он же такой страшный! И старый! - Верка зарделась, как бутон, и глупо захихикала. Зато письма ей захотелось заполучить с утроенной силой.
По дороге в старую часть Тибидохса Попугаева все время спотыкалась, наступала всем на ноги и задавала дурацкие вопросы.
- Ой, мы куда идем?..
- В старую часть Тибидохса, - терпеливо отвечал Ягун.
- Ой, а почему ночью?
- Потому что туда ходят именно ночью.
- Ой, как темно!..
- Ночью всегда темно.
Верка кивала как китайский болванчик.
- Я понимаю. Я же не дура! - возмущенно заявляла она и тотчас начинала по новой: - Ой, а как вы узнали, что Клопп прячет там письма?
Вскоре Попугаева так всем надоела, что Тане захотелось превратить ее в мартышку. И не только Тане. Баб-Ягун и Ванька явно испытывали то же самое желание. Вот, правда, раньше третьего класса подобные заклинания не изучались.
Недалеко от караульного помещения, где спали сменившиеся с дежурства циклопы, Верка на мгновение застыла и вдруг заорала, показывая на выплывающую из стены белую тень:
- АЙ! ПРИВИДЕНИЕ!
От ее вопля белая тень втянулась в стену. В караулке послышался топот. Кто-то из циклопов явно бежал к дверям, чтобы выяснить, кто кричал.
- Ай, циклопы! Это все из-за вас! Я сдаюсь! - снова закричала Верка Попугаева. Она была уже в полной панике.
Баб-Ягун и Ванька бестолково заметались по прямому и длинному коридору, не зная, где им укрыться. Уж очень неудачным было место!
Неожиданно Таня ощутила, как в руках у нее что-то шевельнулось. Смычок изогнулся, удлинился, и его конец указал на малозаметную нишу в стене. Точнее, это была даже не ниша, а узкая странной формы щель, верхний край которой едва доставал девочке до пояса. Громадным циклопам это отверстие вообще должно было казаться крысиной норой.
- Туда! - прошептала Таня, на корточках забираясь внутрь.
За ней, зажимая голосящей Верке рот, протиснулись Баб-Ягун и Ванька. Они успели как раз вовремя. Здоровенный циклоп уже озадаченно крутил башкой, просунув ее в двери. Никого не обнаружив, он хотел уже уйти, как вдруг довольно осклабился и поднял что-то с пола. После чего спокойно повернулся и исчез в караулке.
- Что он взял? - спросил Ванька.
- Мой кроссовок! Опять шнурки развязались. Завтра циклоп отдаст его Поклепу, а тот в два счета узнает, чей это! - уныло сообщил Баб-Ягун, разглядывая свою разутую ногу.
- Чего ты вопила? Ты что, привидений никогда не видела? - набросился на Попугаеву Ванька.
- Я их боюсь! Они такие влажные! Такие противные! Такие скользкие! - запричитала Попугаева.
- Сама ты скользкая и противная! А ну пошли вон из моего склепа! Вон, кому говорю! - оскорбленно проскрипел кто-то.
Из узкого лаза, грозя костлявым пальцем, выглядывало бледное длинноносое привидение в напудренном парике.
- Мама! - простонала Попугаева и, закатив глазки, лишилась чувств.
Дальше Ваньке Валялкину и Ягуну пришлось тащить ее на себе. Хорошо еще, что длинноносый призрак, оказавшийся забытым в шкафу любовником одной графини, согласился показать им короткую дорогу в старую часть Тибидохса.
Ориентироваться ночью было непросто. Из извилистых ходов наползал мрак, а магические светильники были далеко не повсюду. Пока они шли, Таня внимательно наблюдала за своим смычком. Продолжая изгибаться, он показывал дорогу, точно стрелка компаса, причем часто определялся в запутанных коридорах намного раньше самого привидения.
Проводив их до мастерской магических предметов, призрак галантно откланялся и растаял. Верка Попугаева слезла со спины Баб-Ягуна. Как выяснилось, она уже давно очнулась, но не подавала виду: ее не так часто носили на руках, чтобы стоило отказываться от удовольствия.
- Клопп нашел хорошее место для тайника! - сказала она Тане и стала деловито осматривать статую рыбы.
Таня пораженно смотрела на Верку и едва узнавала ее. Попугаева преобразилась. Ее искривленный носик, словно принюхиваясь, втягивал воздух, глаза буквально пронизывали камень, а тонкие пальцы деловито простукивали рыбу со всех сторон. Верка даже сунула руку в текущую изо рта рыбы струю и хорошенько пошарила внутри.
- Странно... Я не вижу никакого механизма! Может, Клопп отодвигает ее магией? - произнесла наконец Верка.
- А ты рыбу-то насквозь видишь? - разочарованно спросил Баб-Ягун.
- Она для меня просто как прозрачная! - с гордостью сказала Верка. - Да только там ничего интересного. Никаких писем. Лишь колодец какой-то с водой прямо под рыбой. Может, письма в дыру упали?
До Тани не сразу дошел смысл сказанного. А когда дошел, она схватила Попугаеву за плечо.
- Что? Там вода? Ты уверена? Верка ойкнула.
- Спятила так сжимать? У меня же синяк будет! Ну вода, вода... По-твоему, откуда она берется, чтобы у рыбы изо рта течь?
Попугаева отошла от рыбины, повернулась и... внезапно челюсть у нее отвисла.
- Что там такое? Вон там?! - с беспокойством спросила она.
- Где там?
- Да там же, говорят тебе... Колбы какие-то, инструменты и еще что-то... Откуда они тут?
Проследив направление Веркиного взгляда, Таня поняла, что та разглядывает сплошную стену. Точнее, это для нее тут была стена. Для Попугаевой же кладки словно и вовсе не существовало.
- Ну и дела! Все эти вещи прямо как вмурованы в стену! - продолжала удивляться Верка.
Первым сообразив, в чем тут дело, Баб-Ягун кинулся к низенькой дверце.
- Это же мастерская магических предметов! Помогите мне кто-нибудь ее открыть! - крикнул он.
Таня подбежала к нему. Тяжелая дубовая дверь была заколоченной, но девочке почему-то показалось, что совсем недавно ее открывали. Она даже смогла разглядеть несколько глубоких свежих царапин.
- Это из-за нее тогда пробивалось голубоватое свечение! Помните, когда я прятался за рыбой и нашел самооборонку! - прошептал Ванька.
Таня хотела применить известное заклинание “Туманус прошмыгус”, но случайно надавила на дверь плечом. Толстая доска, казавшаяся намертво прибитой, отвалилась сама собой.
- Смотрите: кто-то вытащил все гвозди! Оставил только шляпки! - сказал Ванька, нажимая на ручку в форме тигриной лапы.
Дверь скрипнула и открылась. Стоило ребятам шагнуть внутрь, как в мастерской магических предметов разом вспыхнули все светильники.
- Ух ты! Клянусь б-бабусей! Да тут целая алхимическая л-лаборатория! - Баб-Ягун даже заикаться стал от восторга, всматриваясь в причудливое переплетение трубок и медных арок.
На столах стояли закопченные котлы. В стеклянных колбах и сосудах переливались и бурлили разноцветные жидкости. Под некоторыми из склянок, потрескивая, плясали синие язычки магического пламени.
- Как-то мне не верится, что со времен Древнира тут никого не было! - с сомнением сказала Таня.
Не обращая внимания на котлы и пробирки, Верка Попугаева решительно направилась к старинному шкафу и потянула на себя дверцу. На нее посыпался ворох бумаг и пергаментов.
- “Сто запрещенных заклинаний. Для прочтения погрузите свиток в мышиную кровь...” - прочитала Верка. - Фу, какая гадость... А где любовные письма моего Клоппика?
- Их тут нет, - согласилась Таня.
- Наверное, Клопп их перепрятал. Он же хитрый! - огорчилась Верка, но неожиданно захихикала. - Ой, я вспомнила, как он на меня позавчера смотрел на уроке! Просто ел глазами.
- Скажи спасибо, что только глазами. Ты разнесла ему полчердака... - напомнил ей Ванька.
- Подумаешь! Любой может перепутать селитру с толчеными костями динозавра! - обиделась Верка Попугаева и с таким возмущением захлопнула дверцу, что со шкафа слетела бутыль с кислотой.
Бутыль разбилась, и кислота потекла по полу, разъедая камни и пергаменты. Спасаясь от ожога, Таня, стоявшая ближе всех, подпрыгнула и повисла на массивном бронзовом светильнике, свисавшем с потолка на цепях.
Цепь, лязгая, вытянулась. Одновременно снаружи послышался громкий скрежет. Баб-Ягун выскочил в коридор, и секунду спустя Таня услышала его взволнованный крик:
- Скорее сюда! Ты нашла, как отодвинуть рыбу! Открывшийся под рыбой колодец был не очень широкий. Мутная, розоватого оттенка, вода в нем стремительно вращалась, как воронка. Таня осторожно опустила туда руку. Ладонь кольнуло, а потом с силой повлекло к центру воронки. Девочка едва успела выдернуть ее, и вот чудо - ладонь даже не была влажной.
- Сухая вода! Такого просто быть не может! Здесь явно какая-то магия, - сказала она, наблюдая за искрящейся дымкой, клубящейся над колодцем.
- Ну что, будем нырять? - без особого энтузиазма предложил Ванька.
- Нырнуть-то можно, а вот вынырнуть... Ты уверен, что мы не захлебнемся? Эх жаль, в первом классе не учат отращивать жабры! А до второго класса можно попросту не дожить! - пожалел Баб-Ягун.
Таня задумчиво посмотрела на смычок. Его изогнувшийся конец решительно показывал на колодец.
- Смычок хочет, чтобы мы туда прыгнули! - сказала она.
- Много хочет - мало получит! Я, может, хочу, чтоб он морским узлом завязался, - проворчал Баб-Ягун.
Внезапно Верка Попугаева пронзительно завизжала, прижимаясь к стене.
Из темного конца коридора на них медленно надвигался огромный мерцающий шар, похожий на сгусток фиолетового пламени. Сразу за шаром, прикрываясь им точно щитом, шли Зубодериха и Катя Лоткова.
Обе были без очков. Из их глаз били холодные голубоватые лучи...
- Сдавайтесь! Вам не уйти от возмездия! Немедленно бросайте свои волшебные кольца! - крикнула Великая Зуби.
Таня никогда не предполагала, что ее круглое лицо, с челкой, как у пони, может вселять такой страх.
Потеряв от страха голову, Попугаева заметалась по коридору.
- А-а! Я боюсь! Я тут ни при чем! - кричала она, не замечая, что Лоткова и Зубодериха уже совсем рядом.
Когда мерцающий шар подкатился к ней, Верка, по-заячьи подскочив, попыталась протиснуться между ним и стеной, но шар, изменив форму, легко дотянулся до нее длинным фиолетовым языком.
Мгновение - и Верка застыла точно статуя. Ее одежда, кожа и даже волосы были покрыты тонкой корочкой льда. Остановившись, Катя Лоткова деловито сдернула у нее с пальца волшебное кольцо и спрятала себе в карман.
- Замораживающая магия! - вполголоса пробормотал Ванька Валялкин.
Его худое лицо стало злым, собранным и сосредоточенным.